жителей появилась еще одна проблема — поимка разбежавшихся щенков. Мы продолжили свой путь в противоположную сторону от той, куда устремилась вся эта свора слегка подкрепившихся псов. «Вот, значит, какой дрянью кормят здесь узников — собачьей едой! — я усмехнулся — Не зря оставил про запас, хотя долгое время и не верил, что пригодится».
Позади послышался скулеж. Мы обернулись, готовые ко всему, но паника оказалась преждевременной. За нами шла та собака, которую я в самом конце потрепал по голове. Ее я вспомнил сразу же по оторванному уху и белой полоске на переносице — ото лба и до самого носа. Пес лег, виляя хвостом и заглядывая мне в глаза.
— Иди к своим! — приказал я, шагнув в его сторону. — С нами нельзя. С нами — смерть! Возвращайся!
Пес сел и повернул голову в ту сторону, откуда пришел.
— Вот и умница. Там твоя семья!
Я быстро развернулся, и мы стали удаляться как можно быстрее по состоянию Виолы.
Низкий коридорный потолок превратился в громадные своды со свисающими сталактитами, а пространство расширилось до пещерных размеров. Мы никого не встречали на пути. Либо подземные были настолько глупы, либо искали нас в другом месте, что больше походило на правду. Слабое мерцание факелов вскоре и вовсе прекратилось в связи с их отсутствием и нам пришлось разыскивать дорогу практически в темноте. За редким исключением наш путь освещал одиноко пробившийся через всю эту каменную массу лучик света. Свет. Честно сказать, я уже стал забывать, что это такое. В Колизее троглодитов, да и во всем их подземном комплексе это понятие отсутствовало из-за полной ненадобности. Тем, кто рожден слепыми или добровольно выбрал подобный образ жизни, свет не нужен. Теперь понятно, почему наши поиски у этих чешуйчатокожих не продвигаются: до нас (а я в этом уверен) никому не удавалось сбежать из того места, где мы были заперты. К тому же, блуждание по подземным лабиринтам, по представлению троглодитов, вряд ли сможет вывести нас на поверхность. «Предполагаю, они до сих пор в непонимании всего произошедшего от такой наглости рабов, тем более сумевших усмирить такую ораву псов».
Мы двигались быстро, но недостаточно в силу обстоятельств, резко понизивших остроту нашего зрения, да и ран Виолы. Я приблизительно вывел подземный маршрут, как бы мысленно построив сей комплекс, но это все же были мои выводы, не относящиеся к реальности происходящего. Поэтому я полагался на удачу и правильный выбор направления. А дальше посмотрим. Что-то рано или поздно должно указать правильное направление.
— Виола! — разорвал я долгую тишину. — Ты же не валькирия. Признай это!
Девушка остановилась так резко, что я чуть в нее не врезался. В таком полумраке невозможно было разобрать, смотрит ли она на меня или просто думает, что ответить.
— Твои суждения неверные!
— Почему же? Со своим последним противником ты дралась как малолетняя девчонка, что дало ему преимущество завладеть инициативой. Ты едва не оказалась поверженной. Ты испугалась стаи псов. Я видел это и чувствовал твой страх. Они тоже это чувствовали, что совершенно недопустимо для валькирий. Твоя рана, которую я перевязал, несмертельна, но ты испугалась и ее, того, что тебе не удастся выбраться из этих лабиринтов, что тебя поймают и бросят обратно туда, откуда так посчастливилось вырваться… Твой страх чувствуется даже мне, не обладающему никакой магией. Что говорить о других, которые будут читать тебя словно открытую книгу!
Я ожидал, что последуют какие-то оправдания, но девушка просто упала на колени и протянула мне рукоять своего меча, оставшегося со времен поединка.
— Прости мою ложь, воин! Ты прозорливый человек и поэтому я могу доверить тебе свою тайну. Да, я в действительности не валькирия, ну… или почти не валькирия. Это случилось давно. Мне и еще двум моим подружкам в детстве рассказали про таких воительниц, приплывающих по большей части, с севера и бороздящих моря и Океанию. Мы загорелись желанием во что бы то ни стало ими стать и следующие десять лет посвятили себя подготовке к этому шагу: тренировались до изнеможения на многих видах оружия; закаляли себя в жаре и холоде, испытывали выносливость, силу, ловкость… И вот однажды, не знаю по какой причине, но их корабль пристал к берегу недалеко от Сизы — моего родного города. Мы не знали предела своему счастью — мои подружки уже начали отчаиваться за невозможностью увидеть воительниц и показать им свои умения. Мы собрались и пошли к ним на поклон. Каково же было наше возмущение, негодование, обида, когда их предводительница лишь рассмеялась над нашими словами, а на все наши боевые искусства даже смотреть не захотела, особенно после того, как мы все втроем не продержались и минуты против выставленного нам воина. Мы отчаялись. Нас подняли на смех и, поблагодарив за представление, посоветовали расходиться по домам играть в куклы. Однако этому не суждено было случиться и все обернулось иначе. Нас атаковали подземные. Много. Очень много. Мы дрались наравне со всеми, но выжить не удалось практически никому. Только я и еще несколько боевых подруг. Остальные так и остались лежать на берегу. Помощь валькириям с корабля так и не пришла. Там видели безнадежность ситуации и ушли. Снялись с якоря и уплыли, ничего не сделав для помощи своим сестрам. Нас оглушили, притащили сюда и бросили в клетку сражаться на арене. В то время здесь еще было несколько мужчин. Со временем их убили и… мою подругу тоже. Потом появился Паоль, а затем и ты… А дальше все известно.
— Тише!
Я закрыл ей ладонью рот и потянул за большой камень-валун, подальше от посторонних глаз. Хотя, в такой кромешной тьме нас вряд ли мог кто увидеть, а вот услышать…
Метрах в десяти от нас, по пока еще невидной нами тропе, шли воины: некоторые несли факелы, другие длинные луки, третьи копья. Подземные воины. Где-то около сотни. По трое в одном ряду. Тропа, по которой они шли, явно наклонилась вверх. «Предположительно, если подняться в ту сторону, откуда они идут, то может быть, нам повезет, и мы найдем выход. Хотя можем и не найти, а наткнуться на чешуйчатокожий патруль или тех, кто послан нам вдогонку от самого колизея».
— Идем? — сказал я, когда последней факелоносец скрылся вдали, и окружающая местность вновь погрузилась в сумрак.
«Слепые-то они слепые, а свет, все же им нужен. Интересно».
Это действительно оказался небольшой подъем. Еле заметный, но, возможно, именно он приведет к заветному спасению. Ощущение сырости постепенно стало проходить, уступая место более
