После того как мне на больничную пижаму Сталин приколол две Золотые Звезды, орден Ленина к первой медали, орден Боевого Красного Знамени, вручил грамоту Президиума Верховного Совета СССР и ключи от квартиры в центре города, он протянул мне руку. Пожав сухую крепкую ладонь, я улыбнулся объективам. Последовало несколько вспышек.
Незаметно вошедший в палату мужчина лет сорока не привлек к себе внимание, однако Берия насторожился, увидев его.
— Вы хотите что-то спросить у товарища Сталина? — спросил меня генерал Жигарев. Именно он подавал Верховному награды. Фотографы и пресса стали по очереди покидать палату. Похоже, дальнейшее не предназначалось для их ушей. Все, что нужно, они получили. Кстати, Иосиф Виссарионович тоже заметил вошедшего и едва заметно нахмурился. Видимо, это был посыльный, и похоже, он принес не очень добрые новости, раз последовала такая реакция.
Об этом вопросе я был проинформирован, поэтому ответил, как и сказали. Правда, с небольшим дополнением:
— Вопросов нет, товарищ Сталин… есть просьба.
Я увидел, как легла тень на лица Берии и Жигарева. Их недоработка. Этой просьбы не должно было прозвучать.
— Спрашивайте, — кивнул Сталин.
Мельком посмотрев на спины выходящих корреспондентов, сказал:
— Поговорить с тем человеком, которому вы всецело доверяете. И который донесет до вас мои слова не искаженно.
— А лично вы, товарищ Суворов, с товарищем Сталиным пообщаться не хотите? — с любопытством спросил Верховный.
— А у вас есть на это время? — удивился я.
Сейчас, именно в эти мгновения решалось все. Смогу ли донести до Сталина то, что нужно? Не приведет ли это к беде? Заметив, что Верховный заторопился уйти, когда увидел посыльного, я понял, что только так смогу «поговорить» с ним, через другого, но и это очень хорошо.
Пока мы тихо разговаривали, в палате, кроме свиты, никого не осталось.
— Времени нет, — согласился Сталин. — Хотя я именно для этого и приехал к вам, товарищ Суворов. Хотел поговорить, но…
Верховный задумался.
— Основные мысли я изложил в своем дневнике, сегодня с утра начал, когда понял, что будут награждать. Не думал, что так получится, просто подстраховался. Все мысли про авиацию и опыт боев фронтовиков с начала войны я записать успел.
Генерал Жигарев наклонился и достал из тумбочки, куда убрала тетрадку медсестра, дневник.
— Страницы с двадцать шестой по тридцать четвертую, — пояснил я.
Иосиф Виссарионович, взяв тетрадь и попрощавшись со мной, вышел из палаты, свита последовала за ним.
Проведя рукой по лбу, я понял, что он мокрый. Разговор вживую с самим Сталиным изрядно вымотал меня. Почти сразу после того, как последний из свиты — Берия — вышел, бросив на меня пристальный взгляд, комната быстро наполнилась любопытным народом из персонала больницы. Последовал второй акт действия — поздравления.
Медсестра Мария сняла награды с пижамы и пообещала лично прикрепить их к моей гимнастерке. Попросив ее положить орденские книжки, ключи и ордер на квартиру в тумбочку — потом изучу, сейчас был изрядно выбит из колеи, — откинулся на подушку, поморщившись от боли в боку. Нужно осмыслить все, что произошло во время награждения.
— Ну и зачем ты это сделал? — услышал я от дверей.
В палате, кроме меня и тихо суетящейся Маши, никого не было, поэтому сердитый голос особиста заставил меня вздрогнуть.
— Чего так пугаешь? — недовольно спросил я.
Судя по виду Путилина, ему вставили изрядный пистон за мою просьбу. Казалась бы, ну что тут такого? Я видел, Сталин сам хотел поговорить с фронтовиком, и если бы не посыльный, это бы произошло. Так нет, всегда найдется недовольный.
— Получилось так. А что, проблемы?
— Проблемы… Ладно, что было, то прошло. Вечером к тебе придет человек, который к тебе прикреплен, после этого мы, скорее всего, перестанем общаться.
— Кто такой? — спросил я с любопытством, глядя, как сержант садится на стул рядом с кроватью.
— Еще не знаю. Вроде из личных порученцев Самого, — поднял палец Путилин.
— Ага, понятно. Будем ждать.
Сержант осмотрелся и с любопытством спросил:
— Как все прошло?
— Знаешь, честно. Как во сне. Помню все урывками. Представляешь, дверь открывается, а там стоит САМ товарищ Сталин. Я-то думал, там товарищ Калинин будет…
— Не мог он приехать, я случайно узнал. Болеет.
— А-а-а, вон в чем дело… Ну тогда немного ситуация проясняется.
— Насколько я понял, товарищ Сталин сам хотел с тобой встретиться, — пожал плечами особист.
— Мне тоже так показалось. Кстати, а что случилось, они так быстро ушли?
— Не знаю. Подозреваю, что это мы узнаем в ближайших выпусках газет.
— Ага. Узнаешь там. Цензура, чтоб ее.
— О, кстати, поздравляю вас, товарищ Дважды Герой Советского Союза!
— Ой, да иди ты! У меня и так уши опухли за последние полчаса выслушивать одно и то же.
Глядя на смеющегося особиста, я попросил у него:
— Слушай, ты заходи ко мне, скучно тут, а так хоть поболтаем.
— Ладно, зайду. Вопросы? Э-э-э… Просьбы?
— Есть одна. Мне квартиру дали, там на ордере адрес, не подскажешь, где это? — ткнул я пальцем в тумбочку. Спрашивал у него не просто так. Сержант, как и я, был москвичом и знал город на отлично. Я же путался в некоторых моментах: названия улиц другие, районы, которые я помнил, не существуют. Тяжело было ориентироваться.
Путилин достал ордер, случайно смахнув на пол пустые коробочки из-под наград, и быстро прочитал его. После чего удивленно посмотрел на меня.
— Однако! — только и сказал он.
— Что? Совсем плохо? Общага? — запаниковал я.
— Плохо?! Ты что, не читал?
— Нет.
— Хм, у тебя трехкомнатная квартира на четвертом этаже в доме Авиаторов. Квартира пятнадцатая.
— Что за дом?
— Дом Авиаторов… Я, честно говоря, мало что о нем знаю. Дом построен два года назад, пятиэтажный, двухподъездный. Там живут выдающиеся летчики или их родственники. Кстати, генерал Жигарев тоже там живет. Дом находится в двух шагах от Красной площади.
— Значит, хороший дом?
— Даже очень. Серьезная награда, поверь мне, — уверенно сказал сержант.
— Хорошо. Когда на ноги встану, надо будет озаботиться обстановкой.
— На ноги? Это когда еще будет?
— Через три недели. Мне Елена Степановна сказала, что можно будет потихоньку начинать ходить.
— Вот там и посмотрим, а пока отдыхай.
