ступеньки и на ходу высвобождает их.
Катится сеялка. Скрежеща, врезаются в землю железные диски. Течет в борозды зерно. Тяжелыми жерновами вертятся задние колеса трактора. Блестящие зубья выскакивают из земли и один за другим бегут кверху.
Тракториста подбрасывает на пружинистом сиденье не меньше, чем Настю на сеялке. Он подался вперед, ухватил баранку и выворачивает дергающиеся колеса в борозду.
Насте хорошо. Она все время может смотреть на выгоревшую рубаху да на повернутую козырьком назад кепку. А Ване, чтобы увидеть Настю, нужно оборачиваться, и тогда трактор рвется в сторону.
На краю поля, у дороги, стоит рябина с желто-красными гроздьями. У рябины Ваня доливает воду в радиатор.
Вот и сейчас трактор тянет к рябине. Дым из трубы сносит на Настю. От дыма першит в горле.
Стоп. Перестала трястись сеялка. Выше и гуще стреляет дымом из трубы.
Ваня не торопясь обходит трактор и отвертывает медную пробку на радиаторе. Из отверстия шипя вырывается пар и высоко подпрыгивают капельки воды.
Пока Ваня достает из-под сиденья ведро и ветошью счищает с него приставший мазут, к трактору подходит Настя.
— Давай, — не глядя на Ваню, говорит Настя. (Они вообще разговаривают, стараясь не смотреть друг другу в глаза.)
Ваня передает ведро и, медленно вытирая руки, следит за удаляющейся Настей.
Босыми ногами Настя осторожно перешагивает через жесткие пласты земли, нарезанные плугом. На спине у нее по светленькому ситцу тяжело извивается коса.
Вода в канаве холодная и чистая. Затопленная трава колышется, как водоросли, и щекочет икры. От ведра разбегается по воде нефтяная радужная пленка. Настя зачерпывает воды, возвращается к трактору, и Ваня заливает радиатор.
И опять трактор час за часом плавает по вспаханной земле. То к рябине, то от рябины. Солнце то слева, то справа. Дым то в лицо, то его сносит ветром в обгон трактора.
Гроза началась неожиданно.
Трактор полз к рябине — небо было чистое и высокое. А когда повернул обратно — навстречу двигалась густая сине-лиловая туча. Она быстро заволокла полнеба. Солнце скрылось за ней. Стало темно, прохладно. Сильнее подул ветер.
Вздрагивая, прижались к земле торчащие из борозд сухие травины. На спине у Вани пузырем вздулась рубаха.
Над лесом сверкнула молния. И, выждав немного, слышный сквозь шум трактора, пророкотал гром.
Большая холодная капля ударила Настю по щеке. Потом чаще и чаще стали падать тяжелые капли. Они пробивали ситец платья и, как холодные мокрые пальцы, дотрагивались до тела.
Ваня остановил трактор и, улыбаясь, обернулся к Насте.
— Давай в лес! — крикнул он. — Может, не так вымочит.
Настя соскочила с подножки и побежала к лесу.
Разогревшийся трактор будто с радостью остался под дождем.
Прыгая сразу через несколько борозд, Ваня обогнал Настю. Конопатая пленка смокшейся земли прорывалась под его сапогами, из-под них выбивалась пыль.
Дождь лил вовсю.
Потяжелевший лес стоял темно-зеленый и блестящий. Между кустами намокла высокая трава.
Ваня и Настя забрались под ольху. Ветер ударял по верхушке дерева и стряхивал с нее набравшуюся воду, Настя посмотрела вверх. Сквозь вздрагивающие блестящие листья было видно темное небо. Дождь шумел все сильнее. В туче громыхало.
За кустами малины в нескольких шагах стояла елка. Настя решила перебежать под нее.
Продираясь сквозь мокрые шершавые кусты, Настя торопливо сорвала запоздалую ягоду — всю в паутине и в мелких капельках воды — и сунула в рот. Ягода оказалась кисловатой и такой же водянистой, как и все вокруг.
Под елкой темно. Настя села, прислонившись спиной к сухому стволу. Колени она подобрала к подбородку и стянула прилипающее к ногам мокрое платье до самых ступней. Сквозь покачивающуюся колючую ветку она наблюдала за Ваней. «Перебежит или нет?»
Ваня перебежал. Он тоже продрался через кусты и, большой, мокрый, влез под елку.
Они сидели рядом, касаясь холодными плечами друг друга, и виновато улыбались. Глаза Насти казались закрытыми, а ноздри вздрагивали, наверно оттого, что с волос сбегали по лицу струйки воды.
Вдруг над елью сверкнуло и оглушительно треснуло. Настя охнула и невольно прижалась к Ваниному плечу. Ваня горячо и щекотно дышал ей в ухо. Потом его губы неловко коснулись виска девушки, и она услышала свое имя.
— Чего? — торопливо спросила Настя.
А Ваня ничего больше не мог сказать и повторил:
— Настя…
Обычно вечером, после работы, Ваня отцепляет сеялку и, наперед зная, что Настя откажется, бурчит: «Подвезу, что ли?» — и уезжает. А Настя идет пешком.
Но сегодня она примостилась рядом, на тракторе. Чтобы не упасть, Настя придерживается за лежащую на баранке руку. Рука Вани от этого немеет, и он боится лишний раз двинуть ею.
Трактор бежит по дороге, словно торопится домой и рад, что его выпрягли из сеялки и не заставляют больше спотыкаться в глубоких бороздах. Колесом трактор подпрыгивает на камнях, на корневищах, перехлестнувших дорогу, и тогда Настя крепче сжимает пальцами Ванину руку.
Кончился холодный лес.
Впереди взбегают и опускаются пологие холмы. А над ними высоко распласталась синяя туча. Она так и не сползла за горизонт. Недвижимая, она будто затаилась и набирается сил для новой грозы.
Над далеким-далеким лесом светлеет чистая полоска. Такое же бледное и чистое небо за спиной.
Солнце еще не село. Оно за тучей. Но над землей сумерки. И трава, и маленькие кустики у дороги, и поля, и лес — все полно прохладной свежести.
Трактор гулко простукал бревна на мосту через речку. В спокойной, чуть сморщившейся воде застыла такая же синяя туча.
Но вот и база. Под навесом собрались уставшие за день машины. Ваня въехал на свое место и выключил мотор.
Тишина.
На утрамбованную землю капает вода из радиатора.
Ваня слезает с трактора и моет руки в бензине. Кожа становится до хруста чистой и белой.
Потом Ваня накидывает на плечи сырой, потемневший пиджак и рядом с Настей шагает по дороге к серым домам деревни. В низинках прогревшаяся земля обдает их
