веришь?
— Трудно верить ядовитой змее.
На шее дрожала кровяная жила.
— Я знаю. Но и от змей бывает польза. Сколько болезней способен излечить яд её.
— Их нельзя пускать в храмы.
— Никто и не собирается. Они и сами не полезут.
В это Верховный не поверил. Маги и вправду подобны змеям, которые так и норовят заползти в любую, мало-мальски пригодную для жизни щель. Правда милостью богов от змей всяко польза имеется. От магов же вред один.
— Тебе надо лишь выбрать учеников, которым объяснят, как обращаться со шкатулками.
Подвергнуть юные умы искушению? Вера и без того ослабла. Все чаще слышен недовольный ропот. И даже здесь, в храме благословенного города, находятся те, кто позволяет себе усомниться в мудрости предков.
И в силе Богов.
— Для начала можно попробовать, скажем, здесь. Дабы ты лично мог убедиться в том, что вмешательство это не вызовет гнева Богов и не навредит храму.
Верховный стиснул зубы.
Император же усмехнулся.
— Я знаю тебя, друг мой. Другому кому я бы просто повелел, но ты… ты болезненно честен. И не солжешь даже тогда, когда ложь будет полезна тебе. И поэтому я говорю с тобой. И поэтому объясняю, ибо мне важно, чтобы ты понял, сколь необходимы они нам. А мы им. Из этого может получиться что-то да интересное.
Император опустился на ложе.
— Тебе принесут шкатулку. Поставь её на расстоянии не более двух десятков шагов от алтаря. Лучше поближе, но тут уж сам решай. Пошли её нам после утренней молитвы.
— Да будет так.
— Будет, — сказал Император, потрепав по загривку собаку. — Несомненно. И еще. Ты нужен нам. А потому помимо шкатулки с каменьями тебе поднесут особую мазь. Она избавит твои суставы от болей.
— Я не нуждаюсь в их подачках.
— Это дар. Негоже отвергать дары. Если пожелаешь, испытай её на ком-нибудь. И увидишь, что змеи — до крайности полезные создания.
Глава 4
Ульграх-младший устроился в низком кресле, обитом красным бархатом. Он закинул ногу за ногу, взял в руки бокал, сквозь который теперь разглядывал Мастера. И под взглядом этим тому было до крайности неудобно. Собственный кабинет, создаваемый с немалою любовью, показался вдруг чрезмерно помпезным.
Оглушающе огромным.
Пустым.
— Я бы хотел, — Ульграх первым начал разговор, что было в корне неправильно. — Учиться у вас, Мастер.
— У… меня? — услышанное не столько поразило, сколько испугало.
Что ему на самом деле надо?
Учиться?
Мастер в это не поверил. Чтобы Ульграх и пошел к «новоделу»? Такого не было отродясь. И не будет. А значит, есть у этого наглеца план.
Или не у него?
— Понимаю, что это кажется не совсем правильным. Противоречащим традициям. Поверьте, поначалу и мой отец тоже не проявил должного понимания, когда я сказал ему о том, чего хочу. Но после признал за мной право выбирать свой путь.
Ульграх наклонил бокал, позволив темному вину — отнюдь не лучшему, но вполне пристойному — добраться до самого края.
— Я лишь третий сын. Мои братья давно взяли себе жен. Жены одарили их наследниками. А потому род наш можно считать крепким.
— Рад слышать это, — сказал Мастер без особой радости.
— Несомненно. Однако, что касается меня, то я лишний. Семейное дело отойдет старшему брату. Никсар станет ему верным помощником. Он отличный мастер. Выдающийся.
Ульграх притворно вздохнул.
— Я никогда не стану ни хорошим управленцем, ни отличным артефактором. Просто не лежит душа.
— А к големам лежит?
— Тоже не особо. К тем, которые обыкновенны. А вот в работе с живой плотью вам нет равных. К несчастью.
— Почему?
— Вы ступили на тонкий лед, мастер. Так говорил мой наставник. Он был родом из севера и рассказывал странные вещи о воде. Позже мы получили лед в лаборатории. Он и вправду хрупкий. Кое-кто в Совете считает, что ваша деятельность противозаконна.
— Я блюду закон, — проворчал Мастер, чувствуя, как холодеют руки. — Я не работаю со свободными людьми.
— Но работаете с людьми. И не только. В целом вы, полагаю, используете разумных существ. И это нарушает Кодекс Ахара. Если помните, то в первой его редакции магам запрещалось каким-либо образом изменять разумных.
— Разве? Разумных? Или свободных? Я тоже читал Кодекс.
Ульграх лизнул вино.
Именно лизнул. Тонкий бледный язык его коснулся темной жижи, чтобы убраться в рот.
— Не сам. Или вы знаете язык Древних? Сомневаюсь. Никто его не знает в той мере, чтобы сказать с уверенностью, будто понимает все написанное. У вас, вероятно, имеется принятый Советом Список. А он являет собой перевод. И не просто перевод, но адаптированный, измененный под наши нужды. Если же обратиться к первым толкованиям, то в половине случаев данный пункт указывает именно на «разумных». И это логично.
Ульграх отставил бока.
— В Совете давно уже назревает недовольство. Маги превратились в тех, кто не ищет истины, не пытается раскрыть секреты мироздания, не улучшает мир, как сие было заповедано, но лишь производит товары. Наши мастерские клепают артефакты и големов, а взамен получают золото. Но… — мальчишка погладил подлокотник. — События последних лет заставляют думать, что дальше так продолжаться не может. Вряд ли вы заметили, но силы стало меньше. Источник уходит.
Мастер заставил себя сидеть, хотя от слов этих сердце в груди бешено заколотилось.
Источник?
Неиссякаемый, вечный источник силы, уходит?
— Процесс небыстрый, скорее уж речь идет в целом о тенденции. Отец сказал, что за прошедшие две сотни лет Источник утратил четверть своей исходной силы. А чем дальше, тем сильнее будет убывание.
— И как это… связано.
Услышанное не умещалось в голове.
Никак.
Их ведь учили, что Источник существовал столько, сколько и сам мир.
— Прямо. Речь идет о глобальных флуктуациях энергии. Отец полагает, что причина обмеления — слишком интенсивное использование силы Источника. Но в то же время он уверен, что наш Источник — не единственный.
Мастер потер шею, которая вновь зачесалась. Сильно так. Напоминая о былых почти забывшихся временах, когда он и не думал, что однажды станет Мастером.
Не выдержав зуда, Мастер сунул руку под воротник и поскреб раскаленную кожу.
— Вы ведь слышали о башне Звездочета?
Ульграх вежливо отвернулся.
— Слышал, — коротко ответил Мастер. — Правда, полагал её вымыслом.
— Отнюдь. Она существовала. Последний осколок искусства Древних. Удивительный в своей сложности механизм, повторить который не вышло, хотя многие пытались. Даже не повторить, но понять, чем эта башня являлась. Что представляла собой.
Вот только вряд ли у них получилось. Иначе не было бы разговора. Иначе не стал бы нужен один, пусть и не совсем уж
