в иных формах, но тоже проявлялась болезнь, смертельная для живой субстанции музыки! Да только ли музыки?.. Увы! Не может в едином теле гнить отдельно взятый о́рган, не затрагивая остальных. Гангрена неминуемо поразит весь организм. И сегодня нам кажутся пророческими слова Л. И. Ройзмана, предвидевшего в те далёкие годы печальную, но неизбежную перспективу.
Сейчас я вспоминаю описанный эпизод из своей биографии как трагикомическое недоразумение. Он обогатил меня бесценным опытом и, кроме того, предопределил всю мою последующую карьеру. Тот самый Зигмунд Сатмари, который впервые услышал мою игру в Будапеште, вскоре пригласил меня на свой мастер-курс в Бюкебург, а после в Швейцарию. Его супруга, великолепная Аи Сатмари великодушно ангажировала меня — а позже и моего супруга, пианиста Владислава Пейсахова на череду европейских гастролей, мои поклонники из числа будапештских слушателей стали наперебой приглашать нас в Европу с лекциями и концертами, — и пошло-поехало, закрутилась наша зарубежная жизнь!
И, перечитывая сегодня письма Леонида Исааковича Ройзмана, я ещё раз убеждаюсь в том, что злая человеческая воля может отнять у нас эфемерные блага дарвинистского мира, но она абсолютно бессильна перед нашей душой и никогда не лишит нас главного — того, что мы называем любовью.
Письма
Орфография, пунктуация и подчёркивания автора сохранены.
Косой чертой помечены сокращения
Письмо № 1
15. VI 86
Милая Оля!
Вернулся из Сибири (Омск и Барнаул!) и застал Ваше прекрасное и интересное письмо (оно и по стилю, и по форме, и по богатству эмоций ничуть не уступает «Письмам леди Рондо», см.: Записки иностранцев о России, СПб, 1874, т. I)… А тут ещё пришла и поэма![6] Ну, знаете! — Что Вы — существо талантливое и Богом отмеченное, — я понял ещё на своём давнем концерте в Капелле, когда Вы зашли познакомиться в артистическую. Дальнейшая жизнь моё предчувствие подтвердила. Но, пощадите! Эта россыпь одарённостей может потрясти и не столь дряхлую голову. — Спасибо, Олечка, за ласку и доброту.
–
Относительно спортивных достижений, то у меня училась (по спец/иальности/ ф-п) чемпионка СССР по мотоциклетному спорту, но таких «ракетообразных пловчих» — ещё не было. Вы — первая. — Этюд о Малиной[7] и концерте её — выше всяких похвал. Это моё мнение и о Вашем поведении (ещё одно дарование — дипломатическое!) и о литературной стороне.
Сама «мадам» мне сообщила, что с Олей «кажется, налаживаются отношения», потому что «она что-то осознала»[8].
–
Да. И мне хочется «любить людей и доверять им». Но, видимо, я при этом слишком высокие требования к ним предъявляю, т. е. не могу «спускать» им их человеческие ультраотклонения. — Из последних событий в моём «дрессированном» классе (ах-ах!): — три девицы (самые сильные в классе), которых возил в Калининград, Горький и Ригу — отчислены из моего класса pour toujours[9]… Музыкальный экзамен они выдержали, а человеческий — нет.
Я рад, конечно, что «Че»[10] был благолепен; его необходимо заставлять Чаще Чирикать по телефону с Воробьёвым (Министерство), у кот/орого/ на складе припрятаны хорошие 2-х мануальные клавесины.
–
Из разговора с Капеллой (Владимир?) узнал, что Воробьёв решил сделать ремонт силами Пронцкетиса.
Сочувствую Юстину, выдвинувшему обольстительный лозунг «обогащайтесь», но Капелла после такого «ремонта» сможет отправить орган в металлолом. А через 2–3 года начнёт заказывать орган (который надо было бы заказывать сегодня…).
–
Числа в октябре 86 г/ода/ я уже отдал и отказал Капелле окончательно.
–
Концерт в Б/ольшом/ Зале (одно отделение), которым ведаю я — это консерваторский концерт из 2-х летнего цикла «Исторические концерты, классика и современность». Никаких прослушиваний, только моё приглашение и Ваше согласие (то, куда попал Сердюк — Филармоническое прослушивание на предмет получения сольного филармонического концерта. В той ситуации, какая сейчас сложилась, — я Вам не советую пока прослушиваться).
Итак, пожалуйста, ответьте: хотите ли и можете ли сыграть 1 отделение (кто 2-е — ещё не известно) — 14 января 1987 г/ода/ в Б/ольшом/ Зале? В программе желательна и классика, и «современность». Приезд — за сколько сможете дней, — но репетиция в зале лишь по 1 часу (в очередь со вторым участником) и с 7–9 утра. — К сожалению, как и все Ваши приезды — без матер/иальной/ помощи Консерватории, без жилья и т. д. — Трудно! Но ответ мне нужен.
(Если 14.I — неудобно, возможен ещё март 87 — числа нет). Напишите!
Пожалуйста, милая Оля, страдая за близких, — не отдавайтесь страху. — Ведь, только сила молодых может поддерживать слабость нашего поколения. Мы же с Ларисой Васильевной[11] — совсем одни на свете. И, пока можем, не позволяем себе проявление слабости друг к другу…
Искренне желаю, чтобы Вашим стало лучше; для этого и Вам надо быть повеселее и пооптимистичнее. — Ничего не поделаешь!
Всегда Ваш Л. Ройзман
P. S. Вкладываю — для развлечения — обрывок своих воспоминаний военного времени (на обеих страницах).
P. P. S. Я в Москве до 25.VI; затем с 3.VII — 203600, Пярну, ЭССР, ул.9 мая, д.10, кВ.20
Письмо № 2
ОТЗЫВ
О. Минкина, заканчивающая под моим руководством ассистентуру-стажировку в органном классе Московской консерватории, обладает интересной и своеобразной музыкальной индивидуальностью. Талантливая органистка, О. Минкина свободно ориентируется на органах различных систем, убедительно интерпретирует музыку мастеров разнообразных национальных школ XVI–XVIII столетий (Нидерланды, Италия, Франция, Германия, и т. д.), также как и лучшие образцы из великого наследия И. С. Баха.
Репертуар исполнительницы весьма обширен. Большое место занимает в нём и музыка XIX века (Шуман, Брамс, Франк), и произведения современных советских и зарубежных авторов.
О. Минкина уже ряд лет успешно выступает в Ленинграде и Москве с сольными программами, а также в разного рода ансамблях (с инструменталистами, вокалистами, хором и оркестром).
Яркий волевой темперамент, ясность творческих намерений, умелое применение артикуляционных, фразировочных и агогических средств делают игру О. Минкиной доступной для восприятия самой широкой аудитории.
Органистка выступает и как лектор по различным разделам мировой органной культуры. В этом качестве О. Минкина умеет найти контакт со слушателями и увлечь их красочностью и образностью изложения.
Как и полагается образованной органистке, О. Минкина мастерски владеет игрой на клавесине, умеет расшифровывать цифрованный бас, легко преодолевает все трудности ансамблевого музицирования.
В итоге можно утверждать, что О. Минкина (обладает) всеми необходимыми качествами для интенсивного творческого роста и, при наличии благоприятных условий, несомненно пополнит ряды лучших молодых советских органистов и клавесинистов.
Засл. деятель искусств РСФСР,
Доктор
