на холсте
Мироздание хосписом обесценивает
Цену и ценник придуманные человеком
В вере утопают ослеплённые надеждой
Загнанные страхом боли и страданий
Топчутся на месте
Тюльпан цветёт
Благодаря почкам
Зародившимся в суровом месте
Цветы этим совершенны
Не удивляйся волчьему смеху
Краске моего тела
Движением левитации
По тонкому канату
К нему все чувства
Из сердца прикреплю
И оступлюсь
И упаду
И разобьюсь
Ибо только так я на земле смогу очутиться
Только так перестану
На месте топтаться
И почкой новизна
Кислородом умы людей наполнит
И степной волк заживёт спокойно
«Плафон люстры зарево гасит…»
Плафон люстры зарево гасит.
Приглушённый мягок с моим взглядом.
Комфорт до автомата.
Отпечаток на стекле,
взглянул на солнце из-под пыли слоя.
В произношении ослеп.
Постоянство разбилось о страховку, пределы вышли за очертания призрака.
Волан с вельвета рукавом сползает в поток паутин, с тем поглощённый носок.
Ящик пустеет? Прорези от пуговиц эмали открывают светлый взор.
Шкаф выставил чистый язык.
Подаёт голос.
Щётка почистила полость,
об вещи спотыкался на полу.
Она смела осень,
впоследствии мороз. Мячом врезался
в голову образ, тот блеск пронизывает грудь. Излишками покрылись думы,
она бросила вещи на пол и только.
Оставив пустому желудку новые блюда для пробы. Происходящее не отрывает от себя. Люстра. Ящик. Где я?
«Вросший диван в тончайшие вуали…»
Вросший диван в тончайшие вуали.
Растащили на ткани.
Никчёмность болтом проторила третью глазницу, страх пронзил молоток, пробивал, не зная пощады.
Бумажные стены изрезали иглы,
те на пол. Ни комната, ни тело не лежат принадлежно. Вальсирующие
расстроили скрипки, навозили грязи.
К полуночи по домам.
А я всё на лампу, на ту, что свет обошёл.
Одеяло сползло, окна сжались,
спички зажгли газ.
Диван замерз в углекислом газе,
с тем и вуали.
Лишь человека хоронят вальсирующие на доли.
Мертвого на аукцион, новым жильцам, на свалку к бездомным.
Лишь тот, кого сводил из жизни голод, ценил диван. Слезой надежды
в ткани. Кто-то вновь прошел мимо бесстрастно. Обделив свалку переживаний.
«Попрошу посмотреть на сквозное искусство смолы…»
Попрошу посмотреть на сквозное искусство смолы.
Когда-то под отпечатком тенистым от ветви через солнца контраст искали спасения люди.
Время сквозь себя пропустило плоскости. Правду огибают здания.
И зрение тогда ни к чему.
Отпечатки, запечатлевшись на очередной многоэтажке, чернеют сгустком, в стараниях бессильны, напоминают о себе, о мире с которым мог бы жить. Толерантность и человек две параллельные без перекрестка и светофора. С дыханием связаны лишь груды кирпича и пластика, да отражение в окошке с теткой поливающей цветок в горшке. Чего только стоят заборы.
Постройки живут за людей.
А у меня нет дома, я скиталец, лежащий под дубом без оградки.
Чудаку стоит поучиться.
А вы, кем в мечтаниях были, напротив яви? Какая сегодня стать? Исцеление строчками песни на очередном газу пронеслось.
Небесное и земное, высокое искусство с примесью смога.
Знамение нашего века
без герба или скульптуры.
Руслан Валеев
родился в 2002 году в Челябинске. Окончил среднюю школу со спортивным уклоном, после чего поступил в колледж и был оттуда отчислен. Участвовал в поэтических вечерах и вечерах слэм-поэзии. На данный момент является ведущим поэтических вечеров в арт-пространстве GoGreenCenter.
Группа «ВКонтакте»: https://vk.com/sram7777777
считалка
Я считаю до пяти,
Не могу до десяти,
Да и с трёх весь в слёзы.
Памятное ассорти,
Всё на вид дагерротип:
Фазы, дозы, позы.
Или дождь, или шумы,
И края обожжены,
Видимо, от газа,
От пурпурного такого,
Раздражающего слова
И со словом фразы.
Я не вспомню ни одной
Фразы между тишиной
И простой считалкой.
Что в конце её счетов,
Кто готов и не готов –
Мне, по правде, жалко.
Раз и два, четыре, пять –
Я за прядью глажу прядь
Розоватой дымки.
Я считаю до пяти,
Не могу до десяти
Досчитать ошибки.
крутись!
голый пастис
после абсента
это ужасный восторг
ну же крутись
дурная планета
с запада и на восток
через секунды
минуя рассветы
планета неси меня прочь
по амплитуде
дурная планета
ты не смогла изнемочь
с валерианой
транками или
щекою упавшей на грудь
в поту океанов
в свете и пыли
нет места чтобы уснуть
вращайся планета
вращайся волчок
звёзды на полосы рви
просто ведь мне-то
обычный толчок
будет признаньем в любви
ну же крутись
родная планета
чуть проливая абсент
нам не спастись
и кончилось это
долгое слово момент
вечер
В небе лазурном
Пакетики маечки
Вязнут
Курятся урны
П******* мальчики
Грязно
Вечер как вечер
Слово как слово
Ноет
Скорее калечит
Виски дешёвый
Вдвое
Что-то плохое
Двигает псов
Лаять
Время ночное
А вместо снов
Память
Может они
Просто скучают
Тоже
Ты извини
Я это случайно
Боже
Так
П******** мальчики
Урны потухли
Легче
Бьются стаканчики
Пепел да угли
Вечер
ежвеч
Нет луны
Вчерашний снег
Кроша о лоно ночи
Вдоль спины
Имярек
Стала сердцу порчей
Солнца нет
Сочла икру
Шампанской пены волн
На предмет
Нежных рук
И всех своих имён
Луна игла
Ты ушла
В куриной слепоте
И легла
Как анаша
В полночной духоте
Солнца блик
Семь ноль пять
В троллейбусной часовне
Я на миг
Взялся врать
Что все за всех виновны
Так же ты
Нечестна
Срываясь на Сатурн
На шматы
Истязав
Цукаты белых лун
Ветер тих
Будь легка
В зенит бросая мячик
На твоих
Больных руках
Он словно не горячий
На губе
Смолой пристыл
Ужасной тишиной
И теперь
Просто был
То солнцем то луной
вдыхалось
День с твоим –
Твоим запахом,
Мамин спирт, отчий ладан.
Улицы синь
Мычала и ахала
Прохладой меж каменных складок.
Не закурить,
Не согнать
Эту пыль на солнечном свете.
Мне бы забыть
Всю благодать,
Мне бы увидеть, наметить.
Запах этот –
Как не заплакать,
Как не согнать эту пыль?
Когда тебя нет,
Вечная слякоть,
А город случайно уплыл.
Голодом мучая,
Над головой
Повисло одно малодушие.
Ибо всё сущее
Пахнет тобой,
Ты и впитала всё сущее.
