— Вам подфартило, сэр, удача на вашей стороне! — радуется Оттеруэл. — Не расстраивайтесь, леди Элмхерст, вам еще повезет!
— Еще партию, леди Элмхерст? — как ни в чем не бывало предлагает Конгриванс.
Вот наглец! Он поднимается с кресла, чтобы немного размяться. Как же он смотрит на меня! Отвожу взгляд. С трудом изображаю улыбку.
— Благодарю вас, сэр, нет.
Теперь, когда игра закончена, зрители покидают гостиную. Лакей входит, чтобы погасить свечи. Конгриванс останавливает его.
— За вами долг, мадам.
— Сожалею, мистер Конгриванс, сейчас я не могу расплатиться с вами.
Слишком мягко сказано. Откуда я возьму пятнадцать гиней и три шиллинга? В кошельке у меня всего пара гиней. Последний гость не спешит покинуть гостиную. Это Линсли. Он вопросительно смотрит на меня. В ответ я лишь качаю головой. Достаточно с него неприятностей сегодняшнего дня. Он кланяется и уходит. Мы остаемся с Конгривансом наедине.
Часы бьют полночь. Я медленно вынимаю серьги из ушей и кладу на стол. Как чудесно переливаются бриллианты и сапфиры при свечах! Это единственное, что осталось у меня ценного. Я поклялась, что никогда не расстанусь с подарком Элмхерста.
— Полагаю, это будет неплохим залогом, сэр, — пытаюсь говорить как можно спокойнее. — В Лондоне я сполна расплачусь с вами.
— Идет! — Он внимательно рассматривает серьги. — Они очень милы, леди Элмхерст. Однако стоят не больше десяти гиней.
— Вы ошибаетесь, сэр.
Облокотившись на стол, он пристально смотрит на меня.
— Полагаю, леди Элмхерст, что мы могли бы договориться.
— Договориться?
Я оскорблена. Или очень хочу, чтобы он так думал. Только бы мой голос не выдал моего волнения. Поднимаюсь с кресла. Мое достоинство превыше всего. Я стараюсь изо всех сил продемонстрировать это.
— Вы правильно меня поняли, мадам. Разумеется, если вы не против.
Он делает шаг навстречу и оказывается совсем близко. Я еле стою на ногах.
— Чего же вы хотите, сэр?
Он подходит совсем близко.
— Поцелуй, мадам, всего лишь один поцелуй, большего мне не надо!
Глава 4 Мистер Николас Конгриванс
Происходящее тревожит меня. Что-то идет не так. Не так, как всегда. Вообще-то я не причисляю себя к тем восторженным болванам, которые готовы на безумные поступки лишь для того, чтобы уложить красотку в постель. Я всегда умел пленять дам своими безупречными манерами, умением выслушивать их душещипательные истории, проявлять сочувствие и понимание. Многие принимали мое участие за братское сочувствие. И были недалеки от истины.
Что-то не припомню ни одной дамы, которую я вынудил бы отдать натурой проигранную в карты партию.
Но надо когда-то начинать. Не знаю, чем все это кончится для меня. Голова кружится. И причина головокружения мне известна. Кэролайн. Сейчас она даст мне пощечину и выбежит из гостиной. Но этого не происходит. Ее мягкие губы словно созданы для поцелуя, и, кажется, она совсем не против того, чтобы он несколько затянулся. Я так точно не против. У меня еще будет время выработать тактику и стратегию своего поведения с этой дамой.
Думать об этом сейчас как-то не по-джентльменски. Мне кажется, это верное решение.
Пытаясь мыслить хладнокровно, я целую ее нежные губы и твердо решаю для себя:
не целовать ее слишком долго;
не касаться ее язычка;
не дотрагиваться до ее шеи;
не стонать от удовольствия;
не начинать первым сбрасывать одежду.
В общем, не делать ничего из упомянутого выше, чтобы не заставить ее поступить так же. Она первая прерывает поцелуй.
— Вам не кажется, что первый поцелуй не должен длиться четверть часа?
— А вы всегда носите с собой хронометр?
Чувствую себя полнейшим идиотом. Часы в углу гостиной бьют четверть часа. Невозмутимо поправляю шейный платок. Мне не удалось следовать поставленным мною ограничениям. Ни одному из них. Очень хочется закончить начатое здесь же, на карточном столе. Нет. Очень хочется бежать из дома Оттеруэла, причем» как можно скорее, пока не поздно. А я намеревался сообщить Бартону, что все идет по задуманному плану. Теперь я не уверен. Никогда еще не чувствовал себя таким болваном, таким идиотом после первого же поцелуя!
Она поправляет платье, склоняется над столом, берет свой веер и что-то произносит. Верно, мне послышалось. Да нет. Я совершенно отчетливо слышу слово «кровать». Не ожидал, что она сдастся так скоро! Полчаса карточного шулерства — и всего один поцелуй! Вот это победа! Не могу отказаться от такого предложения. Она внимательно смотрит на меня.
— О, мадам… Я не смел и мечтать об этом. Вы, верно, хотите, чтобы ваша служанка…
— Конгриванс, — произносит она терпеливо, — служанка здесь ни при чем. Я сказала, что отправляюсь в кровать. Спокойной ночи, сэр.
Она с усмешкой смотрит на меня, проходит через зал и закрывает за собой дверь.
Замечательно! Вдвойне болван! Выжидаю несколько минут и отправляюсь к себе. Бартон ждет от меня новостей.
— Вижу, дела обстоят не так плохо, сэр, — широко улыбается Бартон.
И впрямь, моя рубашка выбилась из бриджей, и шейный платок не на месте. Не буду разочаровывать его.
Леди Кэролайн Элмхерст
Что ж, целоваться он умеет. Потом начал нести какую-то чушь. Это несколько отрезвило меня. Еще немного, и я, что греха таить, готова была бы продолжить начатое. Не важно, на столе или на полу. Поднимаюсь в свою комнату, с трудом справляясь с дрожью в ногах.
Надо отдышаться. Это как переход через Альпы. Давно меня так не целовали! Моя душа в смятении. Не надо было допускать этого. Ни в коем случае! Он вел себя непозволительно бесцеремонно. Поцелуй длиной в четверть часа. Четверть часа! Только бы он не принял меня за распутную женщину. Хотя в какой-то момент мне хотелось стать именно такой! Нет-нет, следует сделать все, чтобы он поверил в мою целомудренность. Пока кто-нибудь из гостей не разубедил его в обратном. Как же он целовал меня! И этот изысканный аромат лимонов и лавра! Я непременно посажу лимонное дерево в саду. Когда он у меня появится.
Отворяю дверь в спальню и представляю, что на кровати лежит Конгриванс… Уже без одежды. «О, сэр! Что вы задумали? Немедленно уйдите, или я закричу!..» Вздыхаю с сожалением. Кровать пуста.
Мэри, задремавшая в кресле у догорающего камина, просыпается. Она потягивается и зевает.
— Все прошло удачно, миледи?
— Вполне.
Мэри подходит, чтобы помочь мне раздеться.
— Миледи, вы даже не заметили, что верхняя пуговица расстегнулась. Вы, верно, выпили слишком много вина.
