Миссис Бишоп достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто я есть на самом деле. Она знает, чем я зарабатываю на жизнь, знает, сколько стоит моя шляпка и, весьма вероятно, знает даже, что Чарли меня бросил. Она приветлива, но в то же время осторожна, и ее проницательный взгляд явно говорит о том, что она не до конца доверяет мне.
Она переключается на содержимое повозки:
— Кровать! Огромная, ух, старинная… Том, Ричард, я настаиваю, чтобы вы собрали ее для леди.
Я хотела было сказать, что в этом нет никакой необходимости, но тут в разговор вмешивается мистер Бишоп-младший и начинает протестовать так, что я вынуждена в пику ему согласиться и поблагодарить ее за доброту.
— Нам с вами нужно выпить чаю, миссис Уоллес, — заявляет миссис Бишоп и ведет меня в гостиницу.
Мы идем по коридорам, сворачиваем несколько раз, поднимаемся по лестнице, снова идем по коридору, спускаемся и попадаем в уютную гостиную. Я вижу забытое на диване шитье и брошенную на стол газету и понимаю, что это, должно быть, частные покои семейства Бишоп.
Миссис Бишоп вызывает горничную и велит ей принести чашки и блюдца, но чай заваривает сама — берет заварочник с каминной полки, снимает чайник с огня. Горничная появляется и исчезает, чай уже дымится в чашках, и миссис Бишоп со вздохом откидывается в кресле — занятая женщина, которая наслаждается возможностью посидеть спокойно и посплетничать.
Правда, сплетничать миссис Бишоп не спешит — она переходит прямо к делу:
— Я знаю, кто вы, миссис Уоллес. Я имею некоторое пристрастие к скандальным газетам. Не могу сказать, что мне очень приятно ваше присутствие под крышей моего дома, однако на этом настоял Гарри.
— Не извольте беспокоиться, мэм. Это временная мера — до тех пор, пока я не найду другую работу. — Она иронично изгибает брови, и я продолжаю: — Я собираюсь вернуться в театральную труппу моего отца.
Она добродушно посмеивается:
— Что ж, очень хорошо. Только прошу вас, не разбивайте сердце моему сыну.
Разбить сердце мистеру Бишопу? Не уверена, что у него вообще оно есть.
— Его сердце в полной безопасности, — отвечаю я.
«Помимо всего прочего, он просто не может себе позволить меня содержать».
— Только не говорите, что не видите, какие взгляды он на вас бросает. Еще чаю, миссис Уоллес?
— Уверяю вас, вы заблуждаетесь, миссис Бишоп.
Она качает головой:
— Уж кого-кого, а сына своего я знаю. Однако полагаю, что пути ваши больше не пересекутся. А вот и мистер Бишоп.
И правда, в гостиную входит мистер Бишоп-старший. Он кланяется мне и с чувством целует жену.
— Миссис Уоллес, моя жена ваша большая поклонница. Она недавно прочла в газете о вашей шляпке и всех на уши поставила в поисках такой же отделки для своей.
Миссис Бишоп хмурится, однако наливает мужу чашку чаю.
— Я интересуюсь модой, дорогой, как и любая женщина.
— Я уговорил Гарри остаться на ночь, — говорит ее муж. Он переливает чай в блюдце и дует на него, чтобы остудить.
Распахивается дверь.
— Гарри, дорогой, а мы только что говорили, что ты выглядишь уставшим. И похудел изрядно. Ты нормально питаешься?
Входит Гарри. Судя по всему, он не ожидал меня здесь увидеть.
— Разумеется, мэм, — отвечает он матери.
— Сегодня у тебя будет прекрасный ужин, мы об этом позаботились, — восклицает миссис Бишоп. — Мы готовим пудинг с изюмом — в детстве это было его любимое блюдо, миссис Уоллес. Он вынимал все изюминки и аккуратно складывал на краю тарелки, оставлял напоследок, так они ему нравились.
— Несколько лет назад я с огромным трудом избавился от этой привычки, — говорит Гарри, и сперва мне кажется, что он абсолютно серьезен. Но нет.
Как это ни странно, в его глазах горит веселый огонек.
Но миссис Бишоп не останавливается на достигнутом. У нее есть я, подневольная слушательница, и хоть она и предупреждала меня насчет своего сына, она не может удержаться, чтобы не похвастаться им.
— Гарри, дорогой мой, принеси, пожалуйста, карандашный рисунок. — Она поворачивается ко мне: — Когда Гарри был совсем крошкой, у нас останавливался один художник и любезно нарисовал наших детей.
— Вместо того чтобы заплатить по счету, как положено, — добавляет Бишоп-старший, наклоняясь к камину, чтобы зажечь глиняную трубку.
— Нет, ну вечно он о своем! — восклицает миссис Бишоп. — Прошло уже больше двадцати лет, а он до сих пор жалуется. Но я бы не продала этот рисунок за все золото мира.
Гарри протягивает мне рисунок в рамке. Это очаровательный карандашный набросок группки малышей. Они сгрудились все вместе — калейдоскоп пухлых щечек, кудряшек и озорных глазенок.
— Никогда не видела более красивого ребенка, чем наш Гарри, — с гордостью заявляет его любящая мать.
Гарри выразительно закатывает глаза.
— Какие чудесные дети. А где тут он, мэм?
— О, да это же очевидно! — Миссис Бишоп склоняется надо мной и тычет пальцем в стекло: — Вот он!
— Ага, вот как. — А я-то думала, что это девочка длинные локоны и рубашка. — А другие, мэм? Что с ними?
Миссис Бишоп счастлива засыпать меня историями о брате и сестрах Гарри, правда, я и сама с удовольствием выслушиваю анекдоты и славословия. Я узнаю, что брат Гарри служит во флоте, одна сестра — экономка, другая замужем, за лавочником и живет в Бристоле, а третья вышла за мистера Шиллинга, носильщика, и у них четверо детей, один из которых — юный Ричард.
— Вы же поужинаете с нами, мэм? — спрашивает мистер Бишоп, когда миссис Бишоп замолкает, чтобы перевести дыхание.
На лице Гарри отражается ужас.
— Очень любезно с вашей стороны предложить мне это, сэр, но я не могу вам мешать. Я уверена, что вам хочется заполучить сына в свое полное распоряжение. Так что прошу меня извинить.
— Мы пришлем вам обед в комнату, — говорит миссис Бишоп. — Вам нельзя ужинать в общей зале, так не подобает.
Гарри
Боже правый, кто бы мог подумать, что шлюху будут принимать у нас как светскую даму! И все же мой отец, который все это время глаз не сводил с ее щиколоток — да, надо признать, очень красивых щиколоток, — только и твердит о том, как вежлива эта молодая леди и что у нее манеры как у лучших людей королевства. Понятия не имею, как он пришел к такому выводу. Опыт подсказывает мне, что чем более высокое положение занимает человек в обществе, тем хуже его Манеры, особенно это проявляется в быту.
Мать восторженно трещит о том, какие прелестные у нее платье, шляпка и что, возможно, ее присутствие сделает «Бишопс-отель» популярным.
— Но, Гарри, держи себя в руках, — замечает она, — ты не можешь в нее влюбиться. Она не чета таким, как мы, она гораздо выше нас.
