палочки. Стало невероятно хорошо, спокойно, как в далеком детстве.
-//-//
Под самое утро друид все-таки задремал. Не хотел, терпел, но все-таки не выдержал. Усталость, да и нервы сказались. От принятого ночью снадобья потеплело. Тело, как печка, жаром пылала.
— Товарищ? Эй, товарищ? — Гвэна разбудил чей-то тихий шепот, отчего он тут же открыл глаза. Прямо на него с бледного девичьего лица смотрели большие карие глаза, в которых застыл немой вопрос. — Ты кто такой?
Ничего ей не отвечая, друид внимательно осмотрел ее лицо. Задержал взгляд на уже подживших царапинах и почти рассосавшихся синяках. Отметил, что полностью спала опухоль от ударов. Корень касьян-травы, хоть и действовал, как малое исцеление, вновь сработал.
— Заснул, что ли? Ты местный? Или из отряда? — в нетерпении ерзала девушка, пытливо заглядывая ему в глаза. — Из пятого или девятого? Что ты молчишь?
Он непонимающе качнул головой. Какой еще отряд? Про что она говорит?
— А ты что сделал? За что тебя взяли? — не унималась она, пытаясь прочитать на его лице ответ. — Партизан? Из партизанского отряда?
— Партизаны… А кто это? — недоуменно спросил друид, разводя руками. Мол, не понимает ее. — Я не из этих земель. Партизаны — это баронские воины? Или стражники местного маркграфа?
У девушки при этом аж лицо от удивления вытянулось. Удивилась, похоже, очень сильно. Вон даже ротик приоткрыла, язычок показывая.
— Ты что совсем… Какие стражники, какой маркграф? Партизаны же за нас, за советских людей, за Красную Армию? — едва не прокричала она, с вызовом ловя его взгляд. — Или ты… — вдруг задохнулась девушка, зло сверкая глазами. — Враг⁈ Ты враг? Отвечай!
— Почему? Что ты такое говоришь? Я, вообще, ничего не понимаю, — друид вздохнул и примирительно поднял руки. Мол, подожди, не спеши с выводами, дай объясниться. — Какой я тебе враг? Я же тебя исцелил. Посмотри на себя. Ничего не замечаешь? Ты же умирала…
Девушка тут же осеклась. Качнула головой, словно не верила ему.
— Чего? Ой! Мамочки! — удивленно вскрикнула, поднимая руки к лицу. — Мои пальцы… Ногти… целые…
Гвэн понимающе улыбнулся. Еще бы она не удивилась. Странно, что орать от радости не начала. У нее же на большей части пальцев руки ногтей не было. Одно кровавое месиво. Да и некоторые пальцы поломаны так были, что смотреть страшно. Сейчас же, другое дело. Сгибаются и разгибаются, раны начали розовой кожицей затягиваться.
— А ноги… Как же это так? — и тут ее взгляд упал на босое ноги, которые до этого были укутаны в мешковину-покрывало. Она вытащила их наружу и чуть к себе подтянула. — Я же помню, что было вчера… Что это такое? Гипноз? Я сплю?
От темной, почти синей, обмороженной кожи не осталось и следа. Даже пальчики ног почти поменяли цвет с черного на бледно-серый. Подстегнутый целительным зельем организм произвел настоящее чудо, сконцентрировав все ресурсы организма на восстановлении самых поврежденных участков и органов. Могло быть и лучше, но девушка была измученной, уставшей. Для малого исцеления же силы берутся из самого человека. А вот, если использовать большое исцеление, то все было бы иначе. Но ей еще рано об этом знать, покачал головой друид.
— Поняла теперь, что я тебе не враг? — Гвэн кивнул девушке, все еще с шоком рассматривавшей свое тело. Касалась руками то щек, то плеч, то коленей. Именно там вчера и были открытые кровоточащие раны, от которых сейчас не осталось и следа. — А теперь расскажи, что здесь происходит? В лесу на меня напали какие-то разбойники. Ваш барон совсем на своих землях за порядком не следит. Тут и десятка стражников хватило бы, чтобы разогнать всех душегубов и лиходеев. И, главное, почему с тобой сотворили такое? Что ты такое страшное сделала? Я, конечно, слышал, что у людей воды за оскорбление Бога сжигали заживо, но про такие пытки ни разу не слышал. Ты убила какого-то знатного человека? Уж не правителя ли этих земель?
Друид пытался понять, чего такого эта хрупкая с виду девушка могла совершить. Ведь, совсем девчушка еще. Руки тонкие, шея, как у куренка. Глаза огромные, как озеро. Никак она не похожа на жестокого душегуба.
Наконец, налюбовавшись на свои целые пальчики, она подняла взгляд на парня и сразу огорошила его:
— Ты дурак что ли? Совсем с ума сошел? — с каким-то надрывом спросила она.
Причем интонации были такими, словно он нем полную чушь. А что такого странного Гвэн спросил? Ведь, схватившие его люди, правда, были похожи на стражу какого-то правители. Все они носили одинаковые длинные суконные плащи, похожие бляхи на ремнях. Даже странные посохи в их руках были очень похожи.
— Какие ещё стражники? Маркграф, барон? Что это за полная чушь? — не переставала возмущаться она, потрясывая кулаками. — Это же немцы, фашисты! Они напали на нас и хотят всех убить! Дошло?
Друид честно пытался понять происходящее, но получалось пока не очень. Сведений не хватало. Ясно было одно — здесь шла жестокая война и эта девушка отчаянно нуждалась в его помощи.
— Ты откуда, вообще, такой явился? С Луны свалился что ли? Война уже два месяца идёт. Фашист прёт, как заведённый. Бомбит города, сжигает села и деревни…
В этот момент с улицы послышался громкий собачий лай. Затем хруст снега. Кто-то шел мимо и отчаянно зевал. Похоже, кто-то из стражников решил их проверить, догадался Гвэн.
— Ой! Скоро немцы за мной придут, — резко подобралась она, натягивая холстину до самой шеи и закрывая свою голые плечи. Ведь, под холщовой накидкой, по-прежнему, была лишь тонкая сорочка. — Вчера их главный сказал, что меня сегодня повесят. Вон даже табличку, что на шее будет, со мной кинули.
Она кивнула на небольшую дощечку с какими-то письменами.
— Испугать хотели, — подняла табличку и сама повесила себе на шею. — Не-по-лу-чит-ся, — с вызовом произнесла она по слогам и поднятым куска угля что-то начала дописывать. — Я все равно не боюсь. Я поджигала фашистов…
Свет через щели в двери упал на нее, выделяя гордый силуэт лица. Голова вскинута, губы непреклонно сжаты, глаза смотрят куда-то далеко-далеко отсюда. Такая с легкостью взойдет на эшафот и сама накинет удавку на свою шею, мелькнула в мыслях у Гвэна.
— Подожди… — друид коснулся ее руки. — Не будет никакой казни, если будешь меня слушать.
Ему было наплевать на то, что она совершила. Сейчас перед ним сидела юная девушка, недавняя девчонка, явно еще не познавшая ни радости любви, ни счастья материнства. Даже хуля местного Бога или Богов, она не могла заслужить те кары, что выпали на ее долю. Гвэн помнил эти раны, во множестве покрывавшие ее руки и ноги. Страшно вывернутые нежные девичьи пальчики, сорванные с мясом
