что у Ватсона была баснословно дорогая собачья будка, которую я установила в своем маленьком бревенчатом домике после переезда, он не любил, когда его предоставляли самому себе. Однако, отдав ему остатки своей куриной фахитас, я, кажется, заслужила его прощение.
На мгновение я снова забеспокоилась по поводу Гарбл и того, что Кэти решит насчет Сэмми, но постаралась отогнать от себя все эти мысли. Побеспокоюсь об этом завтра утром. А на этот вечер, с полным желудком и счастливым сердцем, я развела камин и устроилась в мягкое плюшевое кресло с книгой, горячим шоколадом и Ватсоном у моих ног, а мартовская метель свистела в сосновом лесу, окружавшем мой дом, и укрывала мой маленький мир новым слоем снега.
Как и следовало ожидать, на следующее утро Эстес снова превратился в зимнюю страну чудес. Мы с Ватсоном ехали на нашем пепельно-оранжевом «мини-купере». Снег больше не падал, стояла солнечная погода, небо было глубокого синего цвета. Когда мы завернули на авеню Элкхорн, по дороге неспешно бродило стадо баранов, словно наслаждаясь созданием пробки. Это было еще одним подтверждением, что город для жизни я выбрала правильно. Казалось, что пробки есть везде. Тем не менее я променяла город, где пробки сопровождались громким гудением и выкрикиванием проклятий, на город, где люди, несмотря на холод, высовывались из машин, чтобы лицезреть магию живой природы.
Теперь, когда «Милый корги» был официально открыт, я парковалась не напротив магазина, а немного подальше, примерно в квартале ходьбы. К счастью, в этот день Ватсон решил, что ему нравится снег. Он нырнул в сугроб и прополз на животе, оставляя за собой след. Иногда он проделывал такое во время наших снежных походов. А иногда ставил в снег одну лапу и решал, что ненавидит эту белую штуку больше всего на свете.
Я была настроена провести этот день хорошо, даже если у Сэмми появятся еще какие-то идеи по поводу магазина или пекарни. Даже если Гарбл решат испробовать новую тактику, чтобы заставить меня продать им магазин. Черт, да даже если кто-то еще решит начать рожать посреди дня.
Под влиянием моего хорошего настроения я заскочила в «Отпечатки Скалистых гор» и заказала у хозяина, Джо Сингера, целый ассортимент толстовок, футболок и шляп с логотипом «Милого корги», который разработала его бывшая жена. Я пока не знала, куда пристрою мерч в таком маленьком пространстве, но была уверена, что обязательно что-нибудь придумаю.
Вскоре мы с Ватсоном оказались в книжном. Оставалось всего десять – пятнадцать минут до появления первых покупателей, которые придут за утренним кофе и булочками.
В это утро я уже выпила полчашки кофе, но все равно каждый мой рабочий день начинался с кружки чая-латте. Кофеина много не бывает. Перед тем как подняться в булочную, я зашла в отдел детективов, чтобы выбрать новую книгу на день. Затем передумала. Я бы почитала, будь у меня много свободного времени, но появление Регины и Пенелопы Гарбл напомнило мне, что магазин своей мечты я открыла не просто так – не только чтобы читать, сидя у камина, весь день, но чтобы и другие имели такую же возможность, а еще чтобы помочь им найти книги, в которых они нуждаются, чтобы понять свои чувства и осознать, через что они проходят в данный отрезок жизни.
Я взглянула на Ватсона, который уже занял свою излюбленную позицию под окном в отделе художественной литературы:
– Ты идешь? Второй завтрак?
У этого мальчика два раза спрашивать не надо. Его глаза загорелись, он подпрыгнул, повел острыми ушками и завилял хвостом.
Это случилось, когда мы поднимались по лестнице.
Я вдруг поняла, что не чувствую обычных утренних ароматов, которые приветствуют меня в магазине, не слышу звона посуды и шума конфорок. Даже музыки не было. Это не обязательно означало что-то плохое. Может быть, Сэмми забыла поставить будильник и проспала. В худшем случае это значило, что мы не готовы к покупателям. Но затем Ватсон издал низкий предупреждающий рык.
Мы замерли, я посмотрела на него. Он напряг уши и направил свое внимание на вершину лестницы.
Я посмотрела наверх, но ничего там не увидела. Но зато поняла, что свет там не горел. Я сосредоточилась и попыталась вслушаться, но ничего, кроме рычания Ватсона, не услышала.
Мы пошли дальше. По-прежнему никаких звуков.
Когда мы поднялись, я осмотрелась.
Все было в полном порядке. Пусто, но в остальном все как обычно. Даже без включенного света там было довольно светло, так как окна пропускали утренний солнечный свет. Булочная выглядела как обычно – старинные столы и деревянные стулья, чередующиеся с мягкими диванами.
Но Ватсон продолжал рычать. Он прошел вперед и завернул за прилавок, за которым находилась секция для готовки. Он остановился, опустил голову и зарычал сильнее.
Когда я подошла к нему, у меня появилось ощущение дежавю. Мы уже проходили это. Все как и четыре месяца назад, правда, в другой обстановке. Ватсон рычит, мое сердце бешено стучит, а потом – мертвое тело Агаты.
Я знала, что увижу, когда зайду за прилавок. Но легче мне от этого не стало. Агата снова будет там, убитая ударом скалки по голове.
Этот образ был настолько яркий, что в первую секунду, когда я увидела лежащее на полу тело, мне действительно привиделась Агата. Но затем она исчезла, и стало намного хуже. Намного, намного хуже.
Невысокое крепкое тело распласталось на полу, вьющиеся каштановые волосы развевались веером в луже крови. Почти так же, как лежала Агата, но в то же время абсолютно по-другому.
Громкий звук оглушил меня, и поняла, что кричу.
Что-то щелкнуло. Нет, что-то оборвалось, и я бросилась в пекарню и упала на колени рядом с телом Кэти.
Глава 4
Я не могла думать ни о каком протоколе. Не важно, была ли я дочкой детектива, бывшей женой полицейского или что я обнаружила уже несколько трупов с тех пор, как переехала в Эстес-Парк. Я не думала об отпечатках пальцев, ДНК или о том, что на месте преступления ничего нельзя трогать. В моей голове была полная пустота, там не было ничего, кроме одного слова. Кэти.
Мой разум кричал ее имя. Снова и снова. Или, может быть, это я кричала. Я не могла отличить мысли от реальности.
Кэти лежала лицом вниз, я перевернула ее. Я продолжала слышать ее имя. Осознала, что кричу и захлебываюсь слезами.
Ватсон заскулил и прижался ко мне.
Я ничего не видела из-за слез, я не посмотрела на него,
