Летти это даже позабавило.
– Бедная женщина. Обнаружить, что твоя хозяйка умерла, пока ты тискалась в смежной комнате! Это, без сомнения, способно расстроить.
– Не говоря уже о шоке, когда она поняла, что внезапно лишилась работы, – скорее для себя, чем для остальных, пробормотала Эмма.
– Как я, значит, сказала, через несколько дней она ушла. – Лицо Полли снова приняло подобающее случаю серьезное выражение. – Миссис Гаттен сказала мне, что вряд ли мисс Кент получит другое место. Почтенные дамы не захотят нанять компаньонку, у которой нет рекомендаций с прежнего места.
Эмма подумала, что с этой трудностью как раз можно справиться. Но решила, что лучше не распространяться об этом в присутствии своей хозяйки.
Летти с сожалением покачала головой:
– Молодая женщина должна как следует заботиться о своем достоянии. И вкладывать с прицелом на будущее. Девушка, пренебрегшая добродетелью и репутацией ради мимолетного увлечения, должна ожидать плохого конца.
– Все равно жалко, – уже у двери заметила Полли. – Мисс Кент была добра к леди Уэр. Часами с ней сидела, хотя хозяйка по большей части была не в себе из-за опиума. Мисс Кент просто сидела рядом и вышивала. Очень уж она любила работать иголкой.
Когда дверь за Полли закрылась, ненадолго воцарилась тишина. Эмма воспользовалась ею, чтобы поразмышлять о риске в выбранной ею сфере деятельности.
– Банальная история, – заключила Летти. – У нее мало шансов найти себе новое место компаньонки, это уж точно, во всяком случае, без рекомендаций. Как грустно, что молодая женщина так беспечно отнеслась к своему достоянию.
Эмма хмыкнула. Она подумала о рекомендациях, написанных ею для себя за последние недели.
– Иногда можно создать иллюзию достояния. Летти вздела тонкие седые брови. В ее живых карих глазах мелькнуло озорное веселье.
– Если девушка достаточно умна для этого, тогда ей лучше использовать эту иллюзию, чтобы выйти за богатого старого дурака, впавшего в детство. Бери пример с меня – достигнешь этого, и можешь наслаждаться жизнью.
Эмма подумала о том, каково это – отдаться человеку, которого не любишь и не уважаешь. Она сцепила руки на коленях. Для себя и Дафны она добьется лучшей участи.
– Я не собираюсь замуж, Летти.
Леди Мэйфилд задумчиво изучала ее из-под полуопущенных ресниц.
– Значит ли это, что ты уже лишилась своего главного достояния или просто не хочешь продавать его на ярмарке невест?
Эмма ослепительно улыбнулась:
– Если так случилось, что я лишилась добродетели, разве я скажу об этом, рискуя потерять место вашей компаньонки, как вы думаете?
Летти усмехнулась:
– Отлично сказано, моя милая! Значит, ты не заинтересована в обмене своего достояния на обручальное кольцо, да?
– В последнее время мое состояние упало до очень низкого уровня, – сказала Эмма, – но не настолько, чтобы заставить меня заняться торговлей.
Лондонские газеты пришли незадолго до полудня. Как и многие джентльмены, живущие в деревне, Бэзил Уэр выписывал огромное количество, включая «Таймс».
Последний час Эмма провела в библиотеке, лихорадочно ожидая прибытия почты. Обитатели дома, наконец, проснулись, но мало кто из гостей отважился спуститься вниз. Когда миссис Гаттен, пухлая и спокойная, вошла в комнату, неся в натруженных руках газеты, Эмма только что не бросилась на нее:
– Спасибо, миссис Гаттен!
Она выхватила газеты из рук экономки и поспешила к креслу у окна.
– Да не за что. – Миссис Гаттен покачала головой:
– Никогда еще не видела, чтобы с таким рвением читали газеты. Как будто в них пишут что-то хорошее.
Эмма едва дождалась ухода экономки. Тогда она сорвала ненужные очки и отложила их в сторону. Роясь в газетах, девушка озабоченно искала новости о кораблях.
О судьбе «Золотой орхидеи», в которую она вложила почти все, что получила за продажу дома в Девоне, не было ни слова. Судно задерживалось уже на два месяца.
«Предполагается пропавшим в море».
Впервые Эмма прочла эти ужасные слова в колонке о кораблях полтора месяца назад, но все еще не могла заставить себя расстаться с надеждой. Она так верила, что ее единственная акция в «Золотой орхидее» окажется мудрым вложением! Ее интуиция никогда не была так сильна, как в тот день, когда она рискнула всем, поставив на это судно.
– Чертов корабль! – Эмма отшвырнула газеты. – В последний раз я прислушалась к своей интуиции.
Но произнося эту клятву, девушка знала, что лжет. Иногда ее предчувствия были слишком сильны, чтобы их игнорировать.
– Добрый день, мисс Грейсон. Вы мисс Грейсон, не так ли? Боюсь, я почти не видел вас со дня вашего приезда.
Эмма подпрыгнула при звуке голоса Бэзила Уэра. Она схватила очки и кое-как пристроила их на носу. Затем повернулась к джентльмену, стоявшему в дверях.
– Добрый день, сэр. Я не слышала, как вы вошли.
Бэзил Уэр был по-своему привлекательным человеком – румяный, открытый, явно проводящий много времени на воздухе. Особенно хорошо он выглядел в одежде для верховой езды. Его редко видели без хлыста, который он носил, как другие носят трость. Несмотря на годы, проведенные в Америке, Уэр, как подумалось Эмме, являл собой олицетворение английского джентльмена – добродушного и любящего спорт. Он прекрасно смотрелся рядом со своими борзыми, лошадьми и товарищами по охоте.
По словам Летти, Бэзил Уэр прошел дорогой многих младших сыновей. Одинокий и обедневший, он отправился в Америку, чтобы сколотить состояние. В Англию Бэзил вернулся в начале этого года, когда узнал, что его тетка умирает, а он ее единственный наследник.
Вступив во владение наследством, Бэзил влился в блестящий светский круг с очаровательной непринужденностью и так-том, которые снискали ему исключительную популярность.
– Есть что-нибудь интересное в газетах? – спросил Бэзил, неторопливо входя в комнату. – Признаюсь, последние несколько дней я не следил за событиями в Лондоне. Был весьма занят, развлекая гостей.
– Я не заметила никаких особо важных новостей. – Эмма встала и расправила свою темно-коричневую юбку.
Она уже собралась откланяться, когда на пороге появилась большая, неуклюжая фигура в голубой с серебром ливрее – это были цвета леди Эймс.
Суон, личный лакей Миранды, отнюдь не напоминал грациозного лебедя, с которым должен был ассоциироваться благодаря своему имени. У него была такая толстая шея, что, казалось, ее нет вовсе. Плоское, широкое лицо. Ткань дорогой ливреи туго обтягивала бугрящиеся мышцы. Глядя на его руки и ноги, Эмма вспомнила медведя, которого однажды видела на ярмарке.
