на это мастера они были. Сейчас вот что-то от них новых карт давно никто не видит. У нас в лагере их всего три. Одна, как видишь, у меня, как у главного помощника Прибая. На случай, если с ним чего-нибудь того, ну там, с коня пьяный рухнет или Порватская стрела пронзит, тут же временным главой Общины станет Старейшина, у которого есть карта. То есть – либо я, либо Кредай. Но желтоухой собаке под хвост такие случаи! Я своё уже набегал, мне порой из юрты выходить-то неохота.
Инфляй замолчал, дымя своей трубкой. Он явно погрузился в какие-то воспоминания из лихой молодости и забыл о чём начал говорить.
– Ты начал рассказывать про карту.
– Да. Так вот я и говорю – паршивый шакал знает их как, но Либры нанесли на эту карту всю нашу степь со всеми пролесками, холмами, реками, ручьями и озёрами, со всеми Городищами! Да с такой точностью, Небо в свидетели, не иначе как они подсмотрели карту Бурханов. Эх, принести бы её сюда из юрты, я б тебе показал всё, да больно большая. Да и повредить можем её, во хмелю всё ж. А в юрте сейчас темновато. Да и лень мне вставать, хорошо сидим, душевно. Нет, пойду все же, отолью.
Справив нужду, старейшина вернулся на место и с лёгкой ухмылкой на лице стал прищурено глядеть в огонь.
– А дальше что?
– Что дальше? А, карта, барсучье вымя! Ты когда разглядывал её, заметил, что на иных Городищах нарисованы черепа?
– Так там и не только на городищах, а вообще на многих местах карты черепов натыкано.
– Да. Так вот во все руины, и в места степи, где нарисован череп – нам ходу нет. Там всё испорчено древней отравой, невидимой, но смертельной. Многие, кто плутал по заражённой степи, не возвращались, а кто вернулся, всё одно – помирал. В муках. С них слазила кожа, выпадали волосы и зубы, они страшно кашляли и плевали своей плотью…
Инфляй задумчиво глядел на костёр, вспоминая, как сжигали тела прокаженных. Мелай тоже почувствовал тяжесть, повисшую в воздухе. Несколько минут молчали.
– И ведь откуда Либры, конский хвост им в глотку, об энтой заразе узнали, коли она невидимая?! – Инфляй изобразил на лице искреннее удивление.
– Поэтому все Общины кочуют по одной степи туда-сюда? Потому как со всех сторон – смерть, верно?
– Да, Мелай, верно.
– А что это за Сверкающий город Бурханов, о котором все болтают?
– Брехня это всё!
Старейшина зевал. Он явно утомился и хотел спать.
– А Служба Мирового Спасения – тоже брехня? Но как же, отче, ты же сам сказал, что Бурханы… что Великие покинули свои города и ушли в другие. Может в этот Сверкающий Город и ушли они, и там, в этом Городе и обосновалась Служба?!
Инфляй помолчал немного, как бы вспоминая что-то.
– Когда я был совсем молод, сынок, моложе чем ты сейчас, я уже ходил с опытными нойонами за древними реликвиями. Однажды мы забрались очень далеко от лагеря и заблудились. Несколько дней провели в большом осиновом околке. Ночевали прямо под открытым небом. В одну из холодных, безлунных ночей я проснулся и побрёл зачем-то на пригорок. Не знаю, что было у меня в башке, о чём вообще думал. Да ни о чём, наверное, возраст такой был – ветер вместо ума. Видать мне слабое зарево почудилось за пригорком, вот я и пошёл. Караульный спал как суслик, никто меня не заметил. Взобрался я на самую верхушку и увидел вдали тысячи сверкающих огоньков, словно это было озеро света. Я остолбенел и не мог пошевелиться наверное целый час. Неужели, думал я, это тот самый Город Бурханов?!
Инфляй протяжно зевнул и, кивнув на котёл, сказал сидевшему с раскрытым ртом Мелаю:
– Так, давай прибери шурпу, посуду и айда спать, поздно уже.
– Погоди, отче! – сказал Мелай, выпучив на отчима глаза, – Ты увидел Сверкающий Город и… почему ты молчал об этом!? Значит, он есть на самом деле! Ну и что было потом?
– Что было, что было. Ткнул меня сапожищем в бок старший нойон, я проснулся, и мы начали собираться в путь.
Мелай вздохнул и плюнул в сердцах в затухающие угли.
– Так тебе это приснилось?
– Ну конечно приснилось, едрить твою в чекопалку! Я ж говорю – брехня это! Всё, спать! Забыл, что завтра нам на охоту рано утром?
– Не забыл, – угрюмо буркнул Мелай и начал собирать посуду при тусклом свете углей.
Заёзд теперь не было видно. Небо затянули тучи. В воздухе пахло дождём.
Утро обозначилось прохладой и сыростью, но дождя пока не было. Казалось, природа придерживала осадки до последнего. Охотиться начали ещё с первых лучей солнца, и до полудня еще было далеко. Хмурые нукеры оглядывали степь. Инфляй что-то им кричал, брызгая слюной на жёсткую гриву своего коня. Сульдэр смиренно сидел на его руке, хищно озирая охотничьи угодья. Двух зайцев сегодня он уже поймал, и можно сказать заслужил отдых и пищу, но хозяину всё было мало. Старейшина загорелся добыть сегодня косулю, во что б это ни стало, и все неуверенные попытки молодых нукеров убедить его, что косули здесь нет, были тщетны.
«Ядрёный корень, да что вы мне тут лопочите, сурки недоношенные! Я здесь охотился ещё когда вас мать в брюхе не носила! Косуля тут завсегда водилась во множестве и Сульдэр мне её сегодня добудет!»
Небо было совсем низко. Казалось, оно медленно ползло по земле. Тяжёлое, густое, серое. Мелай дремал в седле. Охота ему не очень понравилась, он ожидал от неё какого-то азарта, кровавого состязания с природой, обострения инстинктов… Она же вызвала у него только скуку и сонливость. Беркуты без особых трудностей настигали зайцев и лисиц. Те просто не могли никуда спрятаться от атаки сверху, не могли скрыться от всевидящего и быстрого хищника. Сейчас, в полудреме, Мелаю казалось, что он вовсе не в степи, не на охоте, а в лесу. Точнее, в небольшом пролеске у останков разрушенной временем и ветром приземистой скалы, по склону которой ретиво сбегают тонкие струйки воды. Ночь светла от огромной яркой луны и бесчисленных звёзд. Будто жемчужины, небрежно просыпанные великой рукой, они сверкали в небе. Воздух кругом свеж и приятен, листва еле слышно шелестит, и в этом шелесте слышен загадочный шёпот седого времени, смиренно раскрывающего вековые тайны: тайну звёзд и пустоты, что вокруг них; тайну далёких миров, в которых всё так же, как здесь, но чуть иначе; тайну небытия… Водопад
