Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 175
государственные заботы не оставляли его и в Рамадан, и дважды в день — после утреннего сна и после полуденной молитвы — он принимал посетителей, получал донесения с мест, вел переписку.
С первой световой полоской «ложной зари», которая в летнее время наступает через семь с половиной часов после захода солнца, на флагштоке на крыше дворца зажигалась большая дуговая угольная лампа, и одновременно звучал призыв на молитву. Все просыпались, чтобы подготовиться к наступившему дню. Помолившись, ели и пили до наступления настоящего восхода, который возвещался азанами с различных минаретов. Наступало время второй молитвы, после которой следовал пост — пятнадцать с половиной часов в самое жаркое, сухое и пыльное время года. Сон был естественной защитой для слабых духом. Но Абдель Азиз позволял себе поспать только урывками — после утренней молитвы, перед полуднем и после полуденной молитвы в дополнение к трем-четырем часам ночного сна.
Примерно за четверть часа до захода солнца он вместе с семьей и близкими поднимался на крышу дворца. Они ожидали первых звуков азана, возвещавшего заход солнца. Каждый мужчина держал между указательным и большим пальцем финик и повторял фразу «Астагфиру Аллах» («Прости меня, Господи»). Финик отправляли в рот с последними словами азана, означающими окончание поста, затем пили воду. Тотчас на крышу слуги выносили большие подносы с нарезанными арбузами. (В Неджде выращивали огромные ароматные и сладкие арбузы.) Следовала молитва на закате, после которой подавали обильный ужин.
Отужинав, мужчины расходились по своим покоям, чтобы пообщаться с женами и детьми, а затем вновь собирались вместе в дворцовой мечети для вечерней молитвы. Следовало чтение Корана, а после небольшого перерыва наступала очередь молитв, известных как «таравих» — особые молитвы о спасении души от окружающих ее опасностей.
7 июля 1918 г., или 28 Рамадана 1336 г. по мусульманскому календарю, все с нетерпением ожидали появления луны, что означало конец поста. Незадолго до захода солнца многие горожане поднялись на крыши домов, чтобы попытаться увидеть месяц над зубчатой кромкой горы Тувайк, отчетливо выделявшейся в лучах заходящего солнца. Среди них было много женщин, так как считалось, что зрение у них острее, чем у мужчин. Когда опустилась темнота, они так и не увидели луны на небосводе, что означало продолжение поста на следующий день. Однако, когда многие уже заснули, около двух часов ночи раздался выстрел пушки. Оказалось, что в город прискакал бедуин из соседнего племени и сообщил, что его соплеменники увидели молодой месяц. Его направили к главному шейху Абдалле, деду Фейсала, который без промедления созвал совет и вынес решение, что пост завершен, а наступающий день будет отмечаться как ид аль-фитр — праздник разговения, известный в России как Ураза-байрам. Радость и ликование людей трудно было описать словами.
В полшестого утра, еще до восхода солнца, на улицах уже было полно празднично одетых горожан. В лучах восходящего солнца клубилась взбитая ногами пыль, слышалось блеяние коз и овец. Мужское население города потянулось на площадь у северо-восточных ворот дворца, где прошла праздничная молитва. Служба началась с восходом солнца и завершилась обращением Абдель Азиза к народу. Затем толпа устремилась во дворец, где гостей ожидало множество подносов с рисом и бараниной. Люди приходили один за другим нескончаемой вереницей. Затем направлялись в зал, где эмир принимал от подданных знаки внимания и почести. В честь праздника слугам во дворце раздали подарки.
5 августа 1918 г. Абдель Азиз выступил в поход против Хаиля. В войске, по оценке Филби, было не больше 5 тыс. человек на верблюдах и конях. В свой поход эмир взял сыновей — Сауда, Фейсала и Фахда. Старший — Турки — уже командовал передовым отрядом. Сауд тоже принимал участие в боях, а малолетних — Фейсала и Фахда — оставили в тыловом лагере.
Попечительство над малолетними принцами Фейсалом и Фахдом было доверено одному из телохранителей Абдель Азиза — Сааду аль-Ямани, который служил эмиру с 1904 г. Он был отважным воином и откровенным, приветливым человеком.
Фейсал в походе всем интересовался. Он заметил, что воины его отца были вооружены или короткоствольными, или длинноствольными английскими ружьями. Иногда воины спиливали стволы, становилось удобнее обращаться с винтовкой, но обрезы теряли точность стрельбы. Самым популярным оружием был карабин «энфилд» с короной на ложе, отчего его называли «Умм тадж». Он ценился выше других. На втором месте шел маузер, который в зависимости от вместительности магазина называли «Умм ашара», то есть десятизарядный, или «Умм хамса» — пятизарядный.
В этом походе Фейсал глотнул порохового дыма, когда часть обоза, где он находился, подверглась внезапному нападению неподалеку от Ятиба. Шаммары отступили после боя, потеряв убитыми человек десять. В этой стычке рядом с Фейсалом находился его военный наставник и телохранитель Саад аль-Ямани.
Когда в лагерь прискакал Абдель Азиз с вооруженным эскортом, мальчики вышли приветствовать отца и поцеловали его в кончик носа, затем заняли свои места в палатке, с приличествующими событию торжественностью и степенностью. Абдель Азиз спросил их о здоровье, как если бы это были уважаемые гости, а не его малолетние сыновья. Это было частью воспитания, чтобы учить детей хорошим манерам и умению вести себя.
Фейсал рос, впитывая в себя и религиозные основы, и знания о стране, и любовь к ее пустыням и ее людям, и преданность своей семье и истории своего рода. Но все его чувства были сосредоточены на отце, личность которого доминировала над всем. Он хотел служить отцу, быть рядом с ним, делать с ним одно дело, чтобы заслужить его поощрение и одобрение. И здесь мы подходим к тому, без чего нельзя понять ни личной жизни Фейсала, ни его судьбы как политического деятеля, ни истории страны. Мы должны рассказать о его отце. Именно в тени этой гигантской фигуры Фейсалу предстоит жить и работать, именно его наследником в новых условиях ему предстоит стать, хотя для этого пришлось после смерти отца ждать одиннадцать лет, пока с политической арены не ушел его старший брат Сауд.
«Мой покойный отец Абдель Азиз — вот моя школа, мой маяк, по которому я ориентируюсь и храню его путеводное наследие, — передает аль-Аджляни слова самого Фейсала. — Он моя подлинная школа… Оттуда, из куттаба, я вышел и поступил в настоящую школу, где учителем был мой покойный отец Абдель Азиз, под крылом которого я воспитывался и рос. Я познавал опыт жизни благодаря его наставлениям. Он был моей школой, откуда я черпал мои уроки и опыт»[15].
Жизнь Абдель Азиза знают назубок саудовские дети и, пожалуй, все население Саудовской Аравии. О нем
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 175
