из спорщиков.
– Ты себя слышишь вообще!? Собак, значит не было, а единороги были! Голову тебе напекло, что ли!?
Мое сердце забилось чаще, я стал прорываться через толпу к спорщикам.
– Так, все разойдись, я историк, я точно знаю! – кричал я, предвкушая, как славно сейчас поумничаю.
В этой части Огузка у меня единственного было высшее образование и все об этом знали. Я обожал пересказывать голубым лекции Белого Нарвала, а они были рады послушать. Когда начинались похожие споры, я всегда в них участвовал, даже если не знал правды наверняка. Это напоминало мне славные студенческие дни.
– Котик, скажи ему! – попросил один из спорщиков.
– Собаки точно были! – объявил я. – Я лично видел на Остове скелет последней собаки! А вот про единорогов никто точно не знает. Но я думаю, что они все-таки были… Сама по себе лошадь слишком беззащитна перед хищниками, как бы она выжила? Ведь эволюция…
– Лошадей люди выдумали, ясно тебе! – один из спорщиков перебил меня.
– Но собаки-то были!
– А единороги тоже были!
Вдоволь посмеявшись, мы с Китом нашли Луну и уселись возле него, надеясь услышать очередную байку из его бурной молодости.
– Твои глаза, малек, становятся заметными, – сказал мне старик к концу обеда. – На твоем месте я бы устроил обвал со дня на день, иначе всем нам несдобровать. Понимаешь, о чем я?
– Думаю, именно так я и сделаю. Завтра же.
Остаток дня я провел, вытачивая из морских камней белесые жилки, после чего вернулся на свою территорию и быстро собрал миналию.
Когда я сдавал свою работу Карпуше, он, как всегда, недовольно поморщился.
– Совсем ты от рук отбился, – рыкнул он, хмурясь. – Так больше продолжаться не может! С завтрашнего дня работаешь под моим надзором.
В ответ, подражая своим соратникам, я равнодушно промычал что-то вроде «как прикажете» и пошел в столовую. За внешним спокойствием мне едва удавалось скрыть разбирающую меня досаду. Вот надо было ему ко мне прицепиться в тот самый день, когда я собрался убежать!
Вмешательство Карпуши могло разрушить все планы. Стоит ему немного присмотреться, он обязательно заметит, что цвет моих глаз начал меняться! К моему счастью, я родился голубоглазым, потому изменения в радужке не привлекали внимания. Чего не скажешь о белке: он весь уже был в сиреневых прожилках. Если раньше еще можно было подумать, что это лопнувшие от курения сосуды, то сейчас, когда среди них начали появляться яркие бирюзовые пятна, все становилось очевидным.
Была бы моя воля, я бы убежал сразу, как понял, что не смогу вернуть зеленых к нормальной жизни. Но командир голубых сказал, что для стражи будет подозрительным, если в один день погибнет зеленый, а на следующий среди воров появится новенький, у которого даже глаза не поменялись. Потому мне приходилось ждать несколько месяцев, живя на два лагеря, питаясь только раз в день и работая в два раза больше. То, каких сложностей стоило бегать от надзирателей, которые каждый день осматривали обе территории, – отдельная история! И сейчас из-за Карпуши все эти усилия запросто могут пойти моржу под хвост!
Пока я обдумывал свое невеселое положение, подошла моя очередь в столовой. Из общего котла я получил свою порцию похлебки и пошел за стол. Для приличия я сделал вид, что ем, затем аккуратно вывалил еду в особый мешок, который носил на поясе специально для этого. Среди зеленых можно было особенно не прятаться: всем было наплевать, что я делаю со своей едой. Главное, чтобы Карпуша не заметил.
По пути к своей хижине я заглянул в отхожее место, – огороженную яму, ведущую в океан, – и между делом вывалил туда содержимое своего мешка. Как и каждый день до этого, мое маленькое преступление было проделано с блеском.
Ночью, когда уже во всю светила луна, мне скрутило живот. Пришлось выбираться из хижины и снова бежать к отходной яме.
Увы, отравление дрянью, которая содержится в морских камнях, оказалось ненамного лучше отравления миналией. Бесконечный зуд по всему телу, частая слабость в мышцах и ужасные проблемы с пищеварением. Все это, конечно, терпимо, но только длится до полугода! Луна сказал, в лучшем случае меня отпустит, когда глаза полностью изменят цвет. В худшем я буду похож на обрызганного кислотой слепого калеку.
Возвращаясь из отхожего места, я чувствовал себя так, как будто мои внутренности вывернули наизнанку, а потом кое-как запихали обратно. В ушах гудело так, что я не улавливал даже собственных мыслей. Сквозь этот шум мне даже начало казаться, что я слышу чьи-то голоса.
Почувствовав, что вот-вот свалюсь от слабости, я схватился за что-то, торчащее из затвердевшей мусорной кучи, и замер, отдыхая. Приступ должен был пройти через пару минут.
– … Я точно знаю, оранжевые попусту воздух не сотрясают! Они уверены…
Я вздрогнул и открыл глаза.
Было похоже, что это был вовсе не шум в голове, а настоящий голос.
Я прислушался, чтобы убедиться, что мне это не кажется.
– … Ты еще погромче говори, чтобы нас стража услышала!… – шепот, будто вдалеке зарокотал гром. Голос Карпуши.
Не веря своим ушам, я пошел на звуки этого великолепного голоса: судя по всему, говорившие находились в одной из хижин в самом центре лагеря. Вычислив, в какой именно, я затаился у окна.
– Наше солнце прислало чайку с белыми крыльями. Ты ведь знаешь, что это значит? – спросил кто-то.
– Быть того не может… – в своем воображении я видел, как Карпуша ударил себя по любу и выпучил глаза от удивления. – Не верю!…
– И все же оно так. Все готово. Это наш второй шанс. Как тебе такой расклад?
– А если они все знают? Если они просто делают вид, что не замечают? Столько лет рабства!… Не может быть, чтобы они потеряли бдительность.
– Нам ведь все еще присылают эти грибы… Не думаю, что они раскусили нас.
– А шпионы? Они же везде… – мне на миг показалось, что голос Карпуши дрогнул от страха. – Все, кому мы могли доверять, погибли, – прошептал он. – Еще одно предательство и все, чего мы достигли, пойдет на дно морское.
– Плохие это шпионы, если до сих пор нас всех не повязали, – насмешливо ответил второй голос.
– Но грибы-то пропали! Что это, как не знак? Не предупреждение? Они следят за нами, они все знают…
– Да ни хвоста они не знают: знали бы, вмешались! Все не как раньше, и мы не знаем, почему. Но зато знаем вот что: сейчас у нас есть возможность. Время, когда можно было сомневаться, прошло. Тебе нужно выбрать, на чьей ты
