взрывается он. – В этом долбаном супе твои долбаные слезы!
– Нет! – отчаянно говорю я, и тут еще одна слеза шмякается в кастрюлю. – Я в порядке!
У меня вырывается всхлип, и, к моему ужасу, в суп отправляется очередная огромная капля.
О боже, кто бы мог подумать, что все это – из моих глаз?
Дрожа, я поднимаю голову, наталкиваюсь на взгляд Дамиана, и тут меня начинает колотить по полной программе. Судя по наступившей тишине, все на кухне смотрят на нас.
– Вон! – вырывается у него. – Вон! Чтобы духу твоего здесь не было!
– Вон? – с запинкой переспрашиваю я.
– Слезы в долбаном супе. – Он с отвращением мотает головой. – Убирайся!
Я сглатываю несколько раз, прикидывая, существует ли способ исправить ситуацию, и прихожу к мысли, что его нет.
– За работу! – неожиданно орет Дамиан остальным, и на кухне снова начинается лихорадочная активность.
Я в легкой прострации снимаю фартук и направляюсь к двери, а все старательно избегают моего взгляда.
– Пока, – бормочу я. – Всем пока.
Проходя мимо Эллиота, я хочу затормозить, но сейчас я слишком потрясена, чтобы беззаботным тоном озвучить приглашение.
– Пока, – говорю я, обращаясь к полу.
– Погоди минутку, Эффи, – низким голосом говорит он. – Я сейчас.
Пока он моет и вытирает руки, а потом подходит ко мне, в моей душе разгорается пламя надежды. Вдруг он пригласит меня на свидание, мы полюбим друг друга и это будет наша прелестная история о том, как все начиналось…
– Да? – говорю я, когда он подходит.
– Просто я хотел спросить тебя кое о чем, пока ты не ушла, – говорит он тише. – Ты с кем-нибудь встречаешься?
О боже! Это происходит!
– Нет, – как можно небрежнее говорю я. – Нет, я ни с кем не встречаюсь.
– А надо бы. – Он окидывает меня сочувственным взглядом. – Потому что мне кажется, что на самом деле ты еще не пережила развод своих родителей.
Глава 3
Когда я прихожу домой, в душе по-прежнему саднит. Я пережила развод родителей. Конечно, пережила. Можно ведь «пережить» и по-прежнему обсуждать это, разве нет?
И я не ревела. Теперь, оглядываясь назад, я в этом уверена. Мои глаза слезились из-за супа. Все дело в нем.
Я с мрачным видом толкаю дверь в квартиру и обнаруживаю Тэми сидящей на полу перед ноутбуком – косы падают ей на плечи.
– Привет, – говорит она, поднимая глаза. – Почему ты дома?
– Закончили раньше, – говорю я, не желая вдаваться в подробности. (На самом деле все не так плохо, как я думала. В агентстве довольно спокойно отреагировали на то, что Дамиан меня выставил за дверь. Говорят, с ним такое постоянно случается, и меня неделю не будут направлять к нему. Затем они поставили меня на десять корпоративных ланчей.)
– Тогда ладно, – ведется на мои слова Тэми. – Я зашла на Rightmove. Здесь сказано «Продан». Выглядит изумительно, – добавляет она.
Ранее я отправила Тэми эсэмэс о том, что «Зеленые дубы» проданы. Недвижимость – ее конек, поэтому я знала, что ей будет интересно. Кроме того, она провела много времени в нашем доме во время школьных каникул, так что для нее это еще и личный вопрос.
– «Посетители этой викторианской готической усадьбы на краю прелестной деревеньки Натворт в Западном Сассексе будут поражены грандиозностью ее импозантного входа», – читает она. – Да! Верно! Помню, когда я в первый раз осталась у тебя, я подумала: «Ё-моё, и это здесь живет Эффи?» «Арочные окна с каменными средниками великолепно пропускают свет». И холод, – добавляет она. – Тут следует уточнить: «Благодаря окнам по дому гуляют сквозняки, от которых немеет задница. А еще они пропускают воду. И это реальные плюсы, которые вы непременно оцените по достоинству».
Я невольно смеюсь – я знаю, что она старается меня подбодрить, – и она мне подмигивает. Мы с Тэми подружились в школе благодаря танцам – обе занимались в студии джаз-модерна. Я жила дома, а она – в пансионе, потому что ее родителям, банковским служащим, приходилось очень много работать. Когда ей было два года, они переехали из Нигерии во Францию, а через несколько лет перебрались в Лондон. Теперь Тэми тоже работает в банке. В ответ на слова о том, что это, наверное, сложно, она улыбается и говорит: «Да, но именно это мне нравится».
– Как дела на работе? – спрашиваю я, надеясь сменить тему, но она продолжает читать:
– «Дом расположен среди причудливых садов и угодий, гармонирующих с его нетрадиционной архитектурой».
– «Причудливый» значит «странный», – говорю я, прищурившись. – А «нетрадиционный» означает «уродливый».
– Нет, это не так! Ты знаешь, Эффи, что я безумно люблю «Зеленые дубы», но нужно признать, что этот дом не такой, как все. Он особенный, – тактично добавляет она. – «Просторный холл ведет в большой, обшитый панелями зал с диванчиком-подоконником», – читает она, и какое-то время мы обе молчим, потому что, будучи школьницами, мы жили на этом подоконнике.
Мы задергивали древние, плотные шторы, и получалась такая затхлая пещера, в которой мы читали журналы и пробовали краситься. Став старше, мы распивали там водку-миньон и говорили о мальчиках. Когда у Тэми умерла бабушка, мы, обнявшись и ничего не говоря, полдня просидели в нашем собственном пространстве.
Я сажусь на пол рядом с Тэми и смотрю, как она прокручивает фотографии, сопровождая их забавными комментариями. Но когда она доходит до снимка кухни, где все чисто и блестит, включая шкафы, ее палец замирает, и мы обе молчим. Даже у Тэми пропадает желание шутить. То, что сделала Криста, называется бессмысленным и беспощадным варварством. Она уничтожила нечто прекрасное и уникальное – лес Мими.
А люди еще удивляются, почему это я с ней враждую.
На кухне звенит таймер, и Тэми поднимается.
– Нужно помешать жаркое, – говорит она. – Чай будешь? Тебе явно не помешает.
– Да, пожалуйста, – благодарно говорю я. – Денек выдался не из легких.
И дело не только в том, что «Зеленые дубы» проданы, и даже не в том, что меня выставили с кухни… а в целом. Все это спрессовалось в моем мозгу.
Хотите верьте, хотите нет, но я пыталась дать Кристе шанс. Честно-честно. В тот день, когда мы впервые встретились с ней в «Зеленых дубах», я была настроена позитивно.
Да, мне странно было наблюдать за тем, как незнакомая гламурная особа в джинсах и на высоких каблуках командует на кухне Мими. Проводит наманикюренной рукой по папиной спине. Называет его «Тоун», по-девчачьи жмется к нему на диване и ржет над только им двоим понятной шуткой, явно связанной с сексом. Но я не была «настроена против нее с самого начала», как, похоже, все думают.
