свёрток рядом на стол и развернул его.
— Зачем ты её притащил! — испуганно заверещала тварь.
Хугин поднял правую руку и из рюкзака выскочила большая серебряная игла.
— У тебя ничего не выйдет! — продолжало кричать умертвие.
— Заткнись! — скомандовал одержимый, да так, что стены содрогнулись. — Согласно древнему договору, ТЫ, хозяин погоста, приговорён к очищению.
— Нет! У тебя нет таких полномочий! — заверещал мертвец.
— Ты не вправе оспаривать мои полномочия, — Хугин поднял левую руку, золотая нить выскользнула из рюкзака. — А теперь приступим.
Серебряная игла обжигала мёртвую плоть, золотая нить крепко сшивала саму суть твари. Сначала одержимый зашил рот, затем глаза и нос. Пришив руки к телу и ноги меж собой, он приступил к самому сложному.
Вернуть хозяина погоста в могилу, было недостаточно. Невинная девушка, назначенная жертвой, благодаря человеческому невежеству, избежала погребения, но не смерти. Обещанное твари тело превратилось в гниющею темницу. Спасти душу, Хугину было под силу, но тело необходимо отдать.
Первый стяжек вышел неудачный, тонкая нить порвала мягкую плоть. Одержимый сосредоточился, подтянул девушку ближе и начал сшивать два тела. Рука к руке, нога к ноге, голова к голове. Иаков не чувствовал отвращения, сейчас вся человечность покинула травника, одержимость заняла её место. Позже, намного позже, Иаков будет вспоминать и содрогаться от сделанного своими руками, но сейчас Хугин полностью владел его телом, и он сделает всё, чтобы исполнить договор.
— Потерпи дитя, осталось совсем немного, — произнёс одержимый закончив.
Хозяин погоста, соединившись с наречённой жертвой, уже не мог сопротивляться. Одержимый аккуратно завернул его в, испачканное гноем, одеяло и поднял на руки. Ноша оказалась настолько тяжёлой, что у Хугина едва хватило сил вынести её в сени. Чёрные как смоль перья ссыпались, превращая ужасного Хугина в обычного Иакова. Костяная маска исчезла как наваждение. Из избы вышел очень уставший человек.
Купец и Иван уже подготовили деревянный гроб. Тиун стоял рядом и держал икону.
— Помогите, — позвал Иаков и Варфоломей сразу кинулся к нему.
Купец принял потяжелевший свиток и вопросительно уставился на травника.
— Так надо, доверься мне, — устало проговорил Иаков. — Заколачивайте гроб семью гвоздями. Залейте уши воском. Вам ни в коем случае нельзя будет слышать происходящее. Стоило бы ещё завязать глаза, но я боюсь тогда вы не сможете нести гроб.
Под стук молотка травник вернулся в избу и взвалил на себя рюкзак.
«Надеюсь на кладбище мне ничего из этого не пригодиться, но лучше подстраховаться».
Глава седьмая
Кладбищенские ворота встретили процессию ржавым скрипом. Шквал ударил с погоста, срывая металлические створки. По счастливой случайности, они пролетели, не задев мужчин.
Тиун Фадей, не видя пролетевших мимо ржавых копий, отважно вышагивал перед гробом. Прижимая икону к груди, ослепший старик безошибочно ступал по дороге. Шквал остановил хлипкого старика и чуть не опрокинул на спину, шедшие позади Иван и Варфоломей упёрли ему ладони в спину, продолжая держать гроб одной рукой.
Процессия замедлилась и едва двигалась против ветра. Иаков достал из рюкзака вертушку. Бумажные, покрытые синей краской, лопасти завращались с бешенной скоростью. Вертушка начала издавать низкий писк, казалось она пожирала силу ветра. Шквал сошёл на нет.
Мужчины покосились на травника, но спрашивать ничего не стали. Они уже поняли, что Иаков не простой человек, а посланник свыше. Он не собирался развеивать их заблуждение.
Земля на погосте пропиталась гноем и кровью. Ноги, с противным хлюпаньем, проваливались в жижу по щиколотку. Старик Фадей внезапно провалился по колено, могильная земля сомкнулась, как капкан, и начала затягивать живую плоть, подобно болоту.
— Не бросай икону! Подними её выше! — прокричал Иаков.
Боярский тиун не мог слышать травника, мужчины замазали уши воском, икону он не выпустил из рук только по одной ведомой ему причине. Медленно уходя под землю, он поднял её над головой и, что было сил, закричал.
— Всевышний! Не за себя прошу! Спаси рабов своих!
Икона «Спас Елеазаровский» заплакала. Такого даже Хугин не мог предвидеть. Волна благовоний разошлась по погосту.
— Роза? Лаванда? — принюхиваясь спросил Иван.
— Ладан! — воскликнул Варфоломей.
Томный, расслабляющий с дымными полутонами, аромат окутал мужчин, оставляя тёплый запах с лёгкими оттенками воска и цветов.
Боярский тиун блаженно улыбнулся из-под глазной повязки побежали слёзы. Иаков снял промокшею кровью тряпицу, старик прозрел, он исцелился. Сияющие верой, глаза взглянули на травника, затем на могилу, там был уже не провал, а бурлящая воронка.
Маленькая стеклянная стрекоза накрыла, куполом света, живой поток мертвецов. Её хрупкое тело покрыла сеть трещин, ещё мгновение и насекомое разлетится на тысячи осколков.
— Поторопитесь! — крикнул Иаков, содрогая небеса.
Мужчины растянули верёвку, оставляя гроб по центру. Иван встал с одного края, Варфоломей и Иаков с другого. Стрекоза издала хруст и рассыпалась мелкими осколками, мужчины одновременно потянули. Гроб, с хозяином погоста и жертвой, неохотно заскользил. Купол света исчез, мертвецы рванули наверх. Самый прыткий из них, с облезшими костлявыми руками, ухватился за край и собирался выскочить, как его сшиб гроб, они вместе рухнули вниз.
Воронка вспыхнула белым светом. Луч ударил в небо, пронзая стальные небеса.
— Звёзды? — неуверенно спросил Иван.
— Видеслава! — рухнув на колени, вскрикнул Варфоломей.
Из могилы поднялся образ из света. Юная девушка скорбно улыбнулась и приблизилась к купцу. Видеслава обняла отца. Мужчина содрогался, горе вернулось.
— Отец, не надо горевать, — отстранившись, произнесла девушка. — Всё будет хорошо, береги моего брата Святослава и мать Елену. Не плач, отец, возведи часовню на моей могиле — это позволит мне защитить Катайга в будущем. Мне пора, прощай.
Купец обнял дочь и не хотел отпускать, но девушка прошла сквозь руки и воспарила в небо. В прорванной прорехе облачной пелены мерцали звёзды. Девушка устремилась к ним добавляя новую, звезду Видеслава дочь Варфоломея.
Эпилог
«Всё произошедшее, представляло собой непредсказуемую цепочку глупых, невежественных поступков и событий. В Катайга приезжает плотник Пётр. Молодой мужчина, заводит роман с замужней женщиной. Виола не хочет порочить свою честь, позором развода, и соглашается свести мужа со света.
Хозяин погоста, раз в семь лет, забирает покойника. В жертву годиться только тот человек, который родился в этих краях. Имя появляется на надгробие и в тот же день человек умирает. Хозяин погоста претендует исключительно на тело, забрать душу ему не под силу.
Пётр, в сговоре с тремя подмастерьями, разбивает надгробье и вероломно нападает на Фредерика. Погребение нарушило древний договор, хозяин погоста заполучил живое тело.
Юной дочери купца, было суждено умереть. Непрекращающиеся чудовищные боли терзали её три дня. Покинув тело, она уничтожила хозяина погоста и стала новой
