- Машенька, маленькая моя девочка, - беру ее ладонь, мокрую от моих слез, и обхватываю двумя руками.
Молча целую ей руку, прижимаю к губам и зависаю на минуту. Смотрю в ее глаза. А в них опять тепло и ласка. Ни грамма скорби, разочарования. Ни во мне, ни в жизни в целом.
- Я теперь тебя слушаться буду, - говорит Маша с улыбкой.
Мои слезы высохли окончательно. Даже смешно стало:
- Тебя для этого всего лишь подстрелить надо было? – я ухмыльнулся.
- А по-другому женщины не понимают, - вновь улыбается моя девочка.
Боюсь выпустить ее руку из своей. Вдруг пропадет. Или сознание потеряет. Все время безумно боюсь ее потерять.
- Прости меня, - внезапно серьезно шепчет Машенька.
- За что? – страх и паника при мысли, что я еще могу чего-то не знать, одолевают.
- За ребенка. Что не сберегла, - одними губами шевелит.
Опять ком подходит к горлу.
- Ты не виновата ни в чем. У нас еще будут дети, - видят свыше, как мне тяжело даются эти слова.
- Все будет хорошо, Маш, - начинаю говорить увереннее.
- Просто ты не знаешь еще всей правды, - ей тоже слова даются с трудом, и дело не в физической слабости.
Не даю ей говорить. Наклоняюсь и целую в губы. Нежно и аккуратно. Боюсь сделать больно ее разбитой губе.
- Я все узнаю. Сегодня же все узнаю. Обещаю, что теперь я буду нас защищать. И слушать тебя больше не буду.
Держу в руках ее правую руку и понимаю, что чего-то не хватает. Достаю из внутреннего кармана кольцо. Надеваю его обратно на безымянный палец.
- Вот. И чтобы больше никаких подобных выпадов, гражданка Дроздова, - говорю строго, глядя в глаза.
Глава 7
- Так, что мы имеем на данный момент? – грозно вопрошает Василич, собрав нас с парнями у себя.
- Имеем много, но говорить нужно мало, - многозначно посмотрев на полковника, говорит Леха.
Леха с Вадиком уставились на начальника. Тот осекается.
- Я хочу знать все, - твердо подаю я голос. – Не расскажите вы, все равно найду способ залезть в архив.
Повисло неловкое молчание. Леха так и держит папки в руках, боясь передать их Василичу. Мы вчера не попали в отдел. Только вот утром после больницы. Парни нашли дело десятилетней давности еще вчера. Еще вчера они все выяснили, ознакомились с прошлым моей Машеньки. Теперь хочу и я услышать всю правду.
Василич протягивает руку, желая получить папки у Лехи. Он нехотя передает их ему. Полковник изучает дело в течение нескольких минут и молча. Парни опустили глаза. Стараются не смотреть на меня.
- Хватит в молчанку играть! – взрываюсь я на Леху с Вадиком.
- Отставить, - громко командует полковник.
Не выдерживаю и вскакиваю с места. Начинаю ходить из угла в угол.
Василич снимает очки и громко вздыхает, закрывая папку. Глядя на нее, начинает негромко подводить итог:
- Итак. У нас растление малолетней на протяжении длительного времени.
Я застыл на месте. Как? Как на протяжении длительного времени?
- Какого времени? – тихо только и могу спросить я.
- Длительного, Сергей. Длительного, - утвердительно кивает головой начальник, но не уточняет. – Растление, сопровождаемое избиением, вымогательством… И недоказанным нанесением вреда здоровью, - потирает переносицу уставший полковник.
- Что значит недоказанным? – начинаю взрываться на начальника.
- А то и значит, что записано со слов потерпевшей и свидетелей, - уточняет Вадик. – Следаки тогда не смогли доказать фактами, поэтому в приговоре нанесение вреда здоровью пошло частично.
- Был один случай, когда можно было доказать выпиской из больницы, - решил добавить Леха. – Но в выписке не было ничего криминального. Просто факт попадания в больницу.
- С чем? – спрашиваю нетерпеливо.
Парни молчат. Переводят взгляд на Василича. Тот с тяжелым вздохом решил все же ответить:
- С маточным кровотечением непонятной этиологии.
- Хотите сказать, что врачи не смогли понять, откуда у малолетки кровотечение?! – чуть ли не кричу.
- Сергей, - устало, но строго говорит полковник, - мы не врачи, но все понимаем о каком кровотечении идет речь. И сейчас мы уже знаем, что это было, откуда взялось, и что за этим последовало. Сядь.
Я нехотя плюхнулся на стул. Меня бесит вся ситуация. Отстранили от дела, но пообещали, что буду в курсе событий. Вот. Все, что мне нужно знать.
Нет уж.
- Десять лет назад основной свидетельницей была воспитательница детдома. Кажется, Мохова Валентина Петровна, - подался в рассуждения Вадик. – Сейчас она директор этого детдома. Надо бы с ней переговорить.
- Правильно. Сейчас и поедете к ней, - велит Василич. – А что Спиридонов? Вчера допрашивали его?
- Да, - скупо и уныло подает голос Леха. – Он не отказывается от своих действий. Стрелял сейчас, растлил тогда.
- Понятно, - отрезал начальник. – Значит, берете лейтенанта Сидорова и едете в детдом. Нечего с перегаром за руль садиться.
- Я тоже еду, - опять подскакиваю на месте.
- Едешь-едешь, - словно на мировую идет полковник. – Только учти. Если будешь там вот так вот вскакивать постоянно, Вадим с Алексеем тебя выведут и оставят в машине. Разрешаю повязать тебя наручниками.
- Я буду спокойно себя вести, - заверяю, хотя в себе не уверен нисколько.
- Я надеюсь. К тому же у тебя будет время успокоиться, - говорит Василич. – Дорога длинная.
- Почему?
- Потому что в Воскресенск едем, - бормочет Леха.
Через два часа лейтенант Сидоров, или просто Витек, останавливает машину перед воротами госучреждения. Всю дорогу в машине была гнетущая тишина. Даже Витек не спрашивал, почему мы молчим. Только тихо включил музыку.
Госучреждение имеет весьма большую территорию, огороженную привлекательным и, можно сказать, дизайнерским забором. Здесь тебе все цвета радуги, фигуры мультяшных героев. На входе охрана. Мужчина спортивного телосложения, вооруженный. Без проверки документов не пропустил нас. Внеся данные в журнал, тут же оповестил администрацию о прибытии сотрудников МВД.
Войдя на территорию, окунаешься в целый мир детства. Здесь тебе и благоустроенные песочницы, и ярко-выкрашенные беседки, и даже целый детский городок. Чуть поодаль мы заметили хоккейную коробку. Рядом стоят уличные силовые и кардиотренажеры. По площадке гуляют дети. Резвятся. Дети постарше занимаются на уличных тренажерах. Над ними никто не стоит, это не урок физической культуры. В хоккейной коробке подростки гоняют в мяч, поскольку на улице еще нет морозов и залить площадку не представляется возможным.
