Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
своё место где-то посередине, я тоже своего рода шестерёнка. Ты всё узнаешь в своё время. Ответь мне на главный вопрос, ты готов принести присягу сейчас или тебе нужно время?
– В целом я готов, не люблю медлить.
– Хорошо, но не всё так просто. Тебе надо будет подготовится. Обряд посвящения, немного архаичный, так сказать. Не буду тебе ничего рассказывать, сам всё увидишь. Лучше потом поясню. Ритуал мы будем проводить ночью, а сейчас тебе надо подготовиться. Я отведу тебя в специальную комнату, там в посте и молитве ты проведёшь время до вечера.
– Граф, как бы это сказать, я материалист и молится не умею. Мне казалось, ты знаешь об этом. – Заметил Анатоль, немного кривя улыбку.
– Это в сущности не имеет большого значения, можешь просто посидеть, подумать о жизни, помедитировать. Но поголодать придётся, так заведено. А вечером я за тобой приду, хотя бы постарайся подготовиться морально, от тебя потребуется некоторая эмоциональная устойчивость.
Анатоль согласился, собственно отступать уже было поздновато и учитывая солидность организации возможно опасно. Они с графом прошли в ещё один небольшой коридорчик, в котором и находился временный приют, отведённый Анатолю для поста и молитвы.
Совсем маленькая комната с кирпичными стенами, густо замазанными побелкой и простым дощатым полом, несмотря на скудность интерьера была сухой и тёплой. В углу валялся соломенный тюфяк. На стене висел крест. Свет попадал в эту коморку через два высоко расположенных окна, в которые можно было разглядеть только небольшой уголок ясного зимнего неба. Кроме перечисленных предметов в комнате ничего не было. Анатоль свернул матрас в несколько раз и уселся на него, облокотившись спиной на стену. Молиться он не умел и медитировать тоже, а предвкушение голодного дня являлось не самой приятной перспективой. Надо было чем-то заняться. Он машинально достал свою саблю и стал полировать лезвие карманным бруском, который носил всегда с собой. Для многих офицеров холодное оружие давно потеряло то значение, которым его наделяли до появления патрона и многозарядного револьвера, но для Анатоля его сабля, как и в древние времена меч для крестоносца, имела почти сакральный статус, оставаясь также основным оружием наравне с огнестрельным. Возможно, такое предпочтение было связано с годами, проведёнными на Кавказе где хорошо отточенное лезвие всегда вызывало благоговейное восхищение.
Подготовка к предстоящему ритуалу пошла не по предложенному графом сценарию и вместо благодатного умиротворения, очищения разума от посторонних мыслей в ожидание посвящения, Анатоля одолевали сомнения и голод. Слишком поспешно он согласился, не обдумал все за и против, а теперь добровольно возлагает на себя обязательства по преобразованию мира, вступает в общество, о котором ничего не знает и все его решения опираются только на утопичные рассказы графа о возможности создания будущего благоденствия.
«Уф». – Вырвалось у Анатоля, когда он порезался об острое лезвие своего оружия. Сабля только рассекла кожу, рана получилась совсем неглубокая, но капля крови осталась на металле, и меч снова воспарял из небытия.
Маленький глоточек знакомой жизни и я снова смотрю по сторонам. Никакой ауры гнева, обычно сразу ощутимой во время схватки, запаха пота, ненависти, страха. Вокруг было тихо, спокойно, но неуютно. Первое что я почувствовал это отвратительные сомнения так несвойственные моему господину и настолько чуждые для меня, ощущение это было омерзительным. Рядом безучастно спал чёрненький. Его как будто не интересовало происходящее. Я не сразу понял, что к жизни меня вызвала кровь моего Анатоля. Но ощущение чего-то родного, естественного, словно ото сна разбудил тебя не кто-то извне, прохожий, или вошедший в комнату родственник, а ты проснулся сам, под действием происходящих внутри тебя процессов. Это было новое и очень приятное чувство. Да, реальность выглядела более блёклой и туманной, не было чужой, отлетающей к праотцам жизни. При желании я мог бы заглянуть в Анатоля, посмотреть, чем он живёт. Но не хотелось, это казалось чем-то сродни подглядыванию за матерью, пока она переодевается, в общем, такое любопытство вызывало мерзкие чувства. Посмотрев ещё раз на сладко сопящего в углу чёрненького, я даже обрадовался его отсутствию, возможно, Анатолю сейчас не хватало участия этого мелкого демона, ярость которого обычно помогала господину не сомневаться и действовать естественно, сильно и чётко. Но я чувствовал, что тот бой, который сейчас происходит в душе Анатоля, он должен выиграть сам. Внутри него открылась пустота, в которую обильно текло сомнение в происходящем. Его мысли струились передо мной как ручей, и я отчётливо видел всё происходящее в его душе. Возможно, какое ни будь сопливое создание начало бы жалеть моего господина, но не я. Посидев без дела в почти пустой комнате несколько часов наедине с самим собой и, не найдя внутри себя ничего, кроме пустоты, Анатоль похоже стал испытывать негодные чувства вплоть до страха. Но это всё проблемы людей, у них есть внутренний мир и мир внешний они постоянно путаются и пытаются расставить приоритеты. У меня нет таких проблем, мой мир монолитен как хорошо откованное лезвие.
Одолеваемый сомнением и страхом перед пустотой и невозможностью найти ответ на терзающий вопрос внутри себя, Анатоль, чтобы занять разум и сконцентрировать мысли, поставил саблю, вынутую из ножен, к стене и встав перед ней на колени, по примеру древних крестоносцев и самураев, начал молится или просто разговаривать с ней как с живой. Он надеялся, сформулировав свои мысли получить на них ответ. А его острое оружие было самым родным и близким для него в целом мире. У него не осталось родителей, они погибли под завалом на горной дороге, в то время пока он учился в институте. А другой известной ему родни у него не было.
Это был первый раз, когда господин обратился ко мне, по крайней мере, первый раз, когда я мог это слышать. Внимая его речам и рассматривая его мысли как журчащую мимо меня воду, я понял одну простую вещь. Мы очень близки с ним и, больше того, разделяющую нас пропасть инобытия можно легко преодолеть, нужна лишь одна капля его крови. Я аккуратно, с благоговением коснулся разума Анатоля и почувствовал, как пустота в его душе заполняется, я понял, что скоро моё пробуждение закончится, но я могу присниться ему. То есть приснюсь не я, а то сообщение, которое я могу ему оставить. Поэтому я поселил в его подсознание мысли, которые хотел сообщить ему, и когда он заснёт, они обязательно примут форму и станут для него посланием в сновидение.
Анатоль выговорился и ему стало легче, почувствовал, что сомнения развеялись, а в душе появилась целостность и почва перестала уходить из-под ног, успокоился и, пройдясь
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
