Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Глава 3
Я уже писала о чем-то подобном. Не страшно, повторюсь. Недавно заметила, что уже все ела, все носила, везде была, пусть и с помощью телевизора, все делала, обо всем говорила и думала. Так жутко стало: открыла дневник десятилетней давности, а там – те же слова о том же. Значит, нам только кажется, будто мы мыслим иначе. Смена обстоятельств нас морочит. Все одно – с рождения до смерти. Поэтому плевать. Мне ничего от людей не надо было – просто любить, просто дружить. Но они не умеют просто. Им «под это душевное дело» обязательно провернуть еще кучу дел к собственной осязаемой выгоде. Вот тогда они довольны, вот тогда их дружбы и любови полноценны. Взять, к примеру, любовь – самое бескорыстное чувство. И что? Будь любимый ребенком, будь взрослым человеком, он либо предмет гордости, либо раб. Любят только вложенные в него усилия: ночи, которые не доспали, куски, которые не доели, все, от чего ради него отказались, хотя он и не просил, и не требовал. Самая мерзкая корысть лживой жертвенности…
Из дневника Веры Вересковой
– Лиза? Вы ведь Лиза Синявская? – робко спросил за спиной будто очень простуженный женский голос.
Буркнув: «Теперь Шелковникова», Лиза обернулась, вытаращила глаза – элитный мопс обделался бы от зависти – и завопила:
– Скорую! Кто-нибудь, немедленно скорую! Верочка, Верунчик, потерпи чуточку, потерпи капельку, а?
При этом она вскочила и принялась трясти умирающую за плечи, чем действительно создавала угрозу ее жизни.
Женщина явно давно догоняла Лизу, поэтому сильно запыхалась и нуждалась в восстановлении дыхания. Реакция Шелковниковой испугала ее настолько, что едва не прекратила работу легких навсегда. Она вразнобой слабо взмахивала руками, молча широко разевала рот и как-то странно трясла головой.
В таком виде ее быстренько уложили бы на носилки даже на подозревающей всех в симуляции родине. На счастье женщины, Лиза впопыхах забыта дома сотовый. Прохожие же добросовестно шарахались от парочки – у одной были все признаки острого психоза, у другой, вероятно, птичьего гриппа.
Наконец женщина, с такими чудовищными последствиями догнавшая и окликнувшая писательницу, смогла произносить звуки:
– Все хо… Ли… Я поздоро… соби… Давно не виде… Изви…
– И это ты считаешь хорошо? Сдохнуть можно на улице, никто не подойдет! Здравствуй, конечно, Верочка. Сколько лет сколько зим. Но видок у тебя, прости великодушно… В гроб не в гроб, а в стационар точно краше кладут. И долго-долго лечат. Ну, это я тебе устрою легко, не беспокойся.
Создалось впечатление, что незадачливая ее знакомая собралась задать стрекача.
– Куда? – рыкнула Лиза, ухватила ее за ветхий рукав кофточки и швырнула рядом с собой на скамейку. – Я по двадцать пять минут в день кручу педали велотренажера и не курю. От меня не убежишь.
– Да, да, ты прекрасно выглядишь, – жалко сказала несостоявшаяся беглянка.
– Ладно, рассказывай, как тебе удалось приобрести трупный вид.
– Э… Лиза, я собиралась пригласить тебя в гости. Тут близко. Дома и поболтаем.
Писательница беззастенчиво оглядела ее с ног до головы. Туфли стоптанные. Чулки винтом на тощих ногах-палочках. Юбка и блузка из тех, про которые в каком-то старом хорошем фильме сказали: «Неимущие на благотворительной раздаче их не взяли». Однако чистые и отутюженные. Волосы были прикрыты ажурной шапочкой, которые так любят старые дамы, только связанной из мохера. Вид головного убора вызывал содрогание.
– Прическу сегодня не делала, – уныло объяснила Вера. – Так идем?
«Интересно, там три волосины осталось на макушке или пять?» – почему-то сердито подумала Лиза. И согласилась:
– Идем. Только торт покупаю я.
– Лиза, и коньячку бы за встречу. Прости, я сейчас на мели.
– Понимаешь, я почти не пью. Может, вина?
– Я тоже не любительница спиртного. Но несолидно. Столько лет встретиться не доводилось.
И неопытная Лиза послушно стала опохмеляющей. Когда в недрах ее объемистой сумки исчезла бутылка, одноклассница нашла в себе мужество даже улыбаться время от времени. Но беседовать ей было невмоготу.
– Все-таки надо к доктору, – беспокоилась Лиза.
– Дома отлежусь, – шептала бывшая подружка и клятвенно прижимала ко впалой груди нервно дрожавшие руки. – Грипп у меня.
– Ты уж, сделай милость, больше с температурой на улицу не вылезай, – нудила правильная Шелковникова.
– Ой, никогда больше, я сама так напугалась, – обещала Вера, но при этом вид имела задумчивый, словно прикидывала, не ввести ли подобные выходы в привычку.
Они не виделись с выпускного школьного вечера. Говорили, что Вера с лету поступила во ВГИК на актерский. И еще первокурсницей сыграла какую-то роль в кино. А дальше про Верескову Лиза ничего не слышала и нашего кино много-много лет не видела. После, кажется, единственного успеха Веры злые языки зачесались не на шутку. Даже в газетах писали, будто у нее неблагозвучная фамилия, вот она и взяла безвкусный псевдоним Вера Верескова. Но так ее и звали на самом деле.
Пока поднимались на верхний этаж старой кирпичной пятиэтажки, Лиза вдруг вспомнила, что в школе сочетание Вера Верескова считалось девчонками очень красивым. И они приставали к соученице: «Ты при замужестве фамилию будешь менять?» «Разве есть на свете актриса, желающая прославлять чужую фамилию?» – усмехалась Вера.
– Пришли, Лиз. Живу я скромно, не обессудь.
– Нашла в чем виниться, – фыркнула Шелковникова. – Где тут руки моют?
Хозяйка махнула вправо: теснота давала право объясняться жестами. Гостье жест показался то ли неторопливым, то ли досадливым. «Полагает, что планировка старых однушек знакома всем», – все еще ничего не разумела трезвенница Лиза. Но, перебегая по коридорчику в оказавшийся, кстати, чистеньким совмещенный санузел, увидела в зеркало, как одноклассница жадно опрокинула в себя обе полные рюмки коньяку, свою и гостьину, и сноровисто опять их наполнила. «Интересно, будет остатки заваркой разбавлять?» – автоматически загадала Лиза. И наконец, вспомнив шальное отрочество, все поняла.
Взгляд сразу стал натыкаться на закатившийся под шкаф пустой пивной баллон, на притаившуюся за унитазом бутылку с парой глотков водки на дне и на не попавший в мусорное ведро окурок в обертке винной пробки. Лизу занесло к очередной спившейся актрисе, и ей стало муторно. Она знала, что, захмелев, поведает ей Вера Верескова. Как ходила по вымершим коридорам еще недавно многолюдных киностудий, брезгливо отказывалась сниматься в рекламе, пока не перестали звать, как начала пить – сначала чтобы поверить в лучшее, потом чтобы выпасть из реальности на несколько дней. С последним она перестаралась, потому что спьяну послала очень далеко и слишком обидными словами продюсера одной из первых адаптации американского сериала. А он по старой дружбе хотел попробовать ее на главную роль. Ей еще несколько раз предлагали сниматься в «мыле», приглашали в театр, но она сразу начинала отмечать удачу, впадала в лютый запой и в итоге оставалась без ролей. Почти двадцать лет жизни актрисы минули. А теперь, когда снова можно было показываться, пробоваться, Веру забыли. Да и, если честно, ей не мешало подлечиться от алкоголизма, прежде чем пытаться начинать сначала. «Господи, сколько их таких! Сколько наших таких!» – грустно подумала Лиза. Опомнилась и крикнула на подходе к кухне:
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
