Дютан приводит свидетельство герцога де Шуазеля, который, не сумев вырвать у короля Людовика XV тайну Железной маски, умолял г-жу де Помпадур выведать ее и узнал от маркизы, что узник «был министром некоего итальянского государя». Но тогда же, когда Дютан писал: «Несомненным историческим фактом является то, что узник в железной маске был министром герцога Мантуанского, похищенным в Турине», г-н Квентин Кроуфорд утверждал, что узник был сыном Анны Австрийской. А несколькими годами раньше адвокат Буш в «Очерках истории Прованса» обозвал эту версию выдумкой Вольтера и высказал уверенность, что узник был женщиной. Как видим, дискуссия не пролила никакого света, и путаница не прояснилась, но даже усилилась.
В 1790 г. вышли в свет «Мемуары маршала де Ришелье», доверившего Сулави свои заметки, библиотеку и переписку. Прежде чем представить читателю отрывок из этих мемуаров, касающийся Железной маски, в котором приводятся сведения, если уж не совершенно достоверные, то во всяком случае, что бы там ни говорили, вполне вероятные и имеющие основания, и излагается большинство существующих мнений, приведем, только лишь для памяти, еще две версии, не выдержавшие проверки.
Из рукописных воспоминаний де Бонака, бывшего послом Франции в 1724 г. в Константинополе, следует, что армянский патриарх Арведикс, заклятый враг нашей религии и инициатор жестоких преследований католиков, был изгнан, и по просьбе иезуитов его на французском корабле доставили во Францию, где он «был заключен в тюрьму, из которой ему не суждено было выйти». Арведикса привезли на острова Сент-Марге-рит, а «оттуда перевезли в Бастилию, где он и умер». До 1723 г. турецкое правительство неоднократно требовало освободить патриарха, но французский кабинет неизменно отрицал свою причастность к этому похищению.
Не будь известно, что Арведикс перешел в католичество и умер в Париже на свободе, не сохранись запись о его смерти в архивах иностранных дел, вполне достаточно оказалось бы и той фразы в рукописи г-на де Бонака, где он пишет, что патриарх был похищен, когда послом в Константинополе был г-н де Фериоль, сменивший в 1699 г. на этом посту г-на де Шатонефа. Ведь Сен-Марс прибыл в Бастилию вместе с узником в маске в 1698 г.
Многие английские ученые вместе с историком Гиббоном считали, что человеком в маске мог быть Генри, второй сын Оливера Кромвеля, взятый в заложники Людовиком XIV.
Действительно, странно, что с 1659 г. второй сын протектора оказался в полном забвении: никто не знает, ни где он жил, ни где умер. Но почему он должен был стать государственным узником во Франции, если его брат Ричард получил разрешение на проживание в ней? По причине отсутствия каких-либо доказательств в предположении этом нет даже малой доли правдоподобия.
А теперь отрывок из «Мемуаров маршала де Ришелье»:
«Одно время при покойном короле во всех слоях общества гадали, кем был пресловутый узник, известный под именем Железная маска. Но любопытство это несколько приутихло, когда Сен-Марс перевез его в Бастилию: подействовал слух, что есть приказ убить узника, если кто-то его узнает. Сен-Марс также дал понять, что всякий, кто будет иметь несчастье проникнуть в тайну узника, разделит его судьбу. Угроза убить узника и любопытствующих раскрыть его тайну произвела столь сильное впечатление, что при жизни короля об этом загадочном человеке говорили только намеками. Анонимный автор «Тайных записок о персидском дворе», изданных за границей спустя 15 лет после смерти Людовика XIV, первым осмелился заговорить об узнике и привести несколько анекдотов.
Впоследствии свобода во Франции стала проявляться все с большей смелостью и в обществе, и в печати, память же о Людовике XIV перестала оказывать прежнее воздействие, и об этим узнике стали говорить в открытую; сейчас, на склоне моих дней, через 70 лет после смерти Людовика XIV, меня еще спрашивают, кем был узник в железной маске.
Этот же вопрос я задал в 1719 г. прелестной принцессе, которую регент любил и в то же время ненавидел, потому что она без памяти любила меня, а ему выказывала лишь почтение. Поскольку же в ту пору все мы были убеждены, что регенту известны имя, приключения и причины, по которым человек в маске содержался в заточении, я, будучи любопытней и дерзостней, чем прочие, попытался с помощью моей принцессы выведать эту великую тайну у регента; она неизменно отвергала домогательства герцога Орлеанского, испытывая к нему величайшее отвращение, но поскольку он все так же страстно был влюблен в нее и за малейший проблеск надежды на счастье сделал бы все, чего бы она ни пожелала, я посвятил мою прекрасную принцессу, бывшую по натуре безмерно любопытной, в свой план и попросил ее намекнуть регенту, что он будет осчастливлен и удовольствован, ежели позволит ей прочесть хранящиеся у него документы касательно Железной маски.
Герцог Орлеанский никогда не раскрывал государственных секретов. В этом смысле он был необычайно осмотрителен, приученный к тому своим наставником Дюбуа. Трудно было даже предположить, что он даст записку, которая могла открыть положение и происхождение узника в маске. Так что обращение принцессы к регенту казалось по меньшей мере бесполезным, но на что не пойдешь ради любви…
Дабы вознаградить принцессу, регент дал ей рукопись, каковую она назавтра переслала мне с шифрованным письмецом, которое каноны истории велят мне привести полностью как существенное свидетельство того нашего приключения, за подлинность коего я отвечаю; когда принцесса в письмах изъяснялась со мной галантным языком, она пользовалась шифром, а в сем письмеце сообщала о договоре, который заключили она, желая заполучить документ и регент, дабы достичь вожделенной цели. История отвергает мелочи, но, воспользовавшись простым языком патриархов, могу сказать так: если Иаков, чтобы получить в жены ту дочь Лавана, которую он более всего любил, вынужден был дважды платить за нее выкуп, то регент потребовал у принцессы уплатить еще больше, чем сделал то патриарх. Вот исторический документ.
Сообщение о рождении и воспитании несчастного принца, отторгнутого кардиналами Ришелье и Ма-зарини от общества и подвергнутого заточению по повелению короля Людовика XIV.
Составлено на смертном одре воспитателем принца.
Несчастный принц, которого я воспитал и оберегал до конца своих дней, родился 5 сентября 1638 г. в половине девятого вечера, когда король ужинал. Его ныне царствующий брат родился в полдень, когда его отец обедал, однако насколько пышно и торжественно было рождение наследника, настолько же печально и сокрыто ото всех было рождение его брата. Король, оповещенный повитухой, что королева должна родить второго младенца, велел остаться в ее спальне канцлеру Франции, повитухе, настоятелю придворной церкви, духовнику королевы и мне, дабы мы стали свидетелями, кто явится на свет, и свидетелями его решения в случае рождения второго ребенка.
Король уже давно был предупрежден предсказателями, что его супруга родит двух сыновей; много дней назад в Париж явились пастухи, объявившие, что им было Божественное внушение, после чего в Париже стали толковать, что ежели королева родит, как они предсказали, двоих дофинов, это будет величайшее несчастье для государства. Парижский архиепископ велел запереть этих прорицателей в Сен-Лазар, потому как народ был в волнении; все это заставило короля задуматься, он испугался беспорядков, которые могли бы произойти в королевстве. Случилось все, как и было предсказано; то ли звезды оповестили пастухов, то ли Провидение решило предостеречь его величество насчет бедствий, какие могут обрушиться на Францию. Кардинал, которого король нарочным известил об этом пророчестве, ответил, что к сему надо быть готовым; в рождении двух дофинов ничего невозможного нет, и в этом случае надо будет старательно укрыть второго, поскольку в будущем он может, пожелав стать королем, начать войну против брата, создать новую лигу и завладеть престолом.
