же лаковые красные диваны с низкими спинками стоят эшелоном вдоль стены. Всё тот же музыкальный автомат «джук бокс» с выцветшей рекламой кока-колы на деревянной стенке заиграет рок-н-ролл, если опустить в щель для монет пять центов. Белые барные стулья стоят вдоль стойки. Всё та же шахматная плитка, без единого скола, рябит в глазах, но уже не тех ребят, кто в шестьдесят пятом брал молочный коктейль с вишенкой на белой шапке взбитых сливок. Новое поколение, новые люди — а место прежнее, и все от мала до велика вот уже сколько десятилетий говорили: встретимся у Молли.
Наконец, к ним через маятниковые двери в кухню вышел парень. Судя по красному фартуку и фирменному козырьку на голове, уже потерявшему цвет и новизну, он здесь работал. Судя по кислому лицу, был тому не слишком рад.
— Добрый день, добро пожаловать в кафе «Мо…», — и он осёкся.
Констанс и Стейси с улыбками переглянулись.
— Кажется, мы лишили его дара речи, — шепнула Стейси на ухо подружке, и обе рассмеялись.
Парень густо покраснел, но всё же подошёл к кассе.
— Я закажу первой! — оживилась Стейси.
— Какая разница, всё равно на всех берём.
— Но тогда покупаю я. Итак, — она возникла у стойки и прокашлялась, перекатываясь с пяток на носочки и задумчиво покусывая губы.
Потом задрала подбородок, старательно разглядывая доску с меню у кассира над головой, прямо над вихрастыми тёмными волосами, которые он старательно прятал под козырьком.
— Мы возьмём три молочных коктейля…
— Ванильных? — спросил он.
Стейси опустила взгляд ему на лицо и с улыбкой кивнула.
— Очень ванильных, — сказала она нежно, — и очень молочных.
Он покраснел. Щёки, кончик носа, уши — всё. Констанс с улыбкой отвернулась к Оливии: она уже заняла место у окна и копалась в смартфоне. Стейси сделала заказ.
— Ты будешь к картошке кетчуп? — спросила она у Констант и дёрнула её за рукав блузки.
Конни задумалась.
— Наверное, — сказала она. — Я сяду?
— Конечно!
И Констанс отправилась к столику в прекрасном настроении. Она не знала самого главного.
До начала конца оставалось всего несколько минут.
2
Гамбургеры приготовили даже слишком быстро. Подруги не успели выпить первый глоток коктейля, как со стойки брякнул звоночек — и Стейси подмигнула:
— Я заберу поднос.
Такие бургеры, наверное, не готовили нигде, кроме как у «Молли». Широкие кружочки солёного огурца, дижонская горчица, толстая котлетка под прессом двух зарумянившихся булочек — а ещё кольца лука, немного паприки и, кажется, на этом всё. Некоторое время Конни, Стейси и Оливия молча жевали, обжигая языки о горячие котлеты. Потом брали один дымящийся ломтик картофеля из золотистой горки, окунали его в лоток с кетчупом и запивали всё коктейлем.
— Я и не знала, — сказала Оливия потрясённо, — что была так голодна.
— Я не знала, что вообще смогу есть в этой тошниловке, — призналась Стейси. — Но, буду честна, здесь не так плохо, как боялась!
Констанс вытерла губы салфеткой и скривилась.
— О Господи Боже мой, ты уплетаешь за обе щеки. И вовсю флиртуешь с официантом! Как его…
— Кевин, — сказала игриво Стейси. — И он мне чертовски нравится. Я хочу позвать его на вечеринку.
— Удобно ли? — засомневалась Оливия. — Мы его совсем не знаем.
— Зови, конечно. — Беспечно сказала Конни.
— Кстати, звать — куда? Как там дела с домом?
— Да, когда приедет твой дядя?
Констанс задумчиво помешала трубочкой в ополовиненном коктейле.
— Скоро. Уже, верно, прошло два часа?
— Почему ты вообще захотела провести вечеринку в этом доме?
Вопрос повис в воздухе. Конни молчала. Она хотела сказать — потому что это единственное место, где я вообще хотела бы быть, но запнулась.
— У бабули — целая куча украшений на Хэллоуин, — медленно сказала она, — и дом большой и старый. Знаете, там прикольно. Кажется, даже видеомагнитофон есть. И кассеты с ужасами.
— А ещё нам не надо будет платить за аренду дома, — подсказала Стейси.
Девушки рассмеялись. Об этом Констанс подумала в последнюю очередь.
— Да… — эхом отозвалась она. — И это тоже.
Откуда-то сверху, из старых коричневых колонок по углам зала, кашлянуло пылью и шумом. А потом заиграла песня родом из семидесятых. Констанс хорошо её знала: она была про Франкенштейна и вдобавок — очень бодрая.
Edgar Winter’s White Trash — Frankenstein
— Ну и старьё, — сказала Стейси.
— Что? — Оливия подняла голову от телефона.
Стейси приникла губами к её уху и крикнула:
— НУ И СТАРЬЁ!
Оливия вздрогнула и случайно смахнула локтем свой коктейль. Стакан перевернулся, на стол вытекла липкая, сладкая молочная лужица. Салфеток в металлическом держателе не было. Стейси поискала их взглядом, пока Оливия огорчённо опустила руки.
— Господи… зачем ты так вопишь?!
— Я принесу, чем вытереть, — успокоила Констанс и подошла к автомату с бумажными полотенцами, висевшему на стене у стойки.
Кто-то прошёл по пустой утренней улице в пыльных витринах, бледный, как фантом. Мелькнул высокой приосанившейся тенью, которую Конни проводила взглядом. И пропал.
Дверь открылась, прозвенел колокольчик. Играла музыка, болтали девчонки, светило осеннее солнце. К «Молли» зашёл мужчина, и всё переменилось.
Стейси с улыбкой дёрнула себя за светлую прядь.
— Бог ты мой, — шепнула она, — здесь всегда такой цветник?
Он был очень высоким и очень атлетичным. Широкие кости и литые мускулы облекались массивным, весомой тяжести телом, комплекцию было не скрыть даже свободной короткой курткой из коричневой хорошей замши.
Он носил прямые голубые джинсы, солидные кожаные ботинки и полупрозрачные очки цвета жжёного сахара. Он был таким загорелым — но по-рабочему, с примесью багрянца, особенно на щеках и ушах — что казался почти в цвет куртки. И только светлые до белизны волосы, плотно облегающие правильной формы череп, были стрижены очень плотным, густым боксом{?}[Вид очень короткой стрижки длиной 3–4 см]. В свете солнца они малость торчали самыми кончиками, как ежиные колючки. Казалось, голова его светится, точно ангельский нимб.
В тот момент, как Конни увидела его, и то, как он двигался — лениво и медленно, и каким был каждый его жест — точным и акульи-плавным, и в тот момент, как он поднял взгляд — она поняла: ничто в этой жизни больше не будет прежним.
Никогда.
Никому из девушек за столиком у красных диванов, было неясно, почему он идёт к ним.
У Конни мелькнула быстрая, как щелчок, мысль: но не может он быть им?
Он сначала посмотрел только на Стейси. Потом мельком окинул Оливию равнодушным взглядом из-под очков. Конни сжала плечи, когда он подошёл к её подругам и, сунув руки в карманы расстёгнутой куртки — под ней блеснула металлическая пряжка ремня —
