class="p1">Когда они подходили к запани, очевидно, был получен сигнал снизу о том, что можно пускать сплав.
Работавшие на запани отпирали ворота. Стиснутый со всех сторон лес рванулся и пошел в этот проход. И снова послышался тревожный скрип, скрежет — это бревна, напирая, терлись одно о другое, толпились, желая пройти одновременно в узкий проход, и кучами, в беспорядке, нагромождались по обеим сторонам ворот.
Сейчас дорога была каждая секунда, из-за пустейшего поворота мог возникнуть затор. А рабочие работали с прохладцей — десятник, очевидно, был в помещении, в лесной бане.
Но вот он выскочил из своей сторожки, закричал, выбранился — и сразу два сплавщика с баграми в руках побежали вниз, скользя по крутому обрыву, спотыкаясь о корни сосен, выступающих из-под сырой земли.
Но Инари их обогнал. Он шел без багра. Добежав до берега, он бросил на камни еще дымившуюся трубку, выхватил у зазевавшегося и неумелого сплавщика багор и пошел плясать по воде. За ним шли двое других.
Каллио стоял над обрывом и не мог отвести глаз от бежавших по воде сплавщиков.
С ловкостью акробатов они прыгали с одного плывущего бревна на другое, скользкие бревна уходили из-под ног, вертелись.
Каждую секунду казалось, что сплавщики и Инари вслед за ушедшим от тяжести бревном провалятся в воду и их накроет, размозжит, оглушит весь этот сплошной, непрерывный поток бревен.
Но Инари прыгал с нырявшего ствола на другой, с другого на третий так быстро, что даже не успевал погружаться в воду.
Он был уже на середине реки и багром ударил в сгрудившуюся кучу бревен.
Бревна рассыпались и пошли. А Инари спокойно, как танцор по гладкому настилу в риге, пошел, легко перепрыгивая с бревна на бревно, обратно на берег.
Двое рабочих уже спокойно направляли течение бревен. Каллио стоял на обрыве, широко открыв глаза, восхищаясь и завидуя сноровке товарища.
Он сам не раз переходил по плывущим бревнам на другой берег, но Инари — Инари был самый ловкий сплавщик, какого он когда-либо видел. И десятник на берегу ругал сплавщиков и, показывая на Инари, говорил:
— Вот это настоящий сплавщик! Таким я был лет пятнадцать назад, такими все были в доброе старое время.
Инари и Каллио стали работать в первой запани. Кроме работы у ворот, они должны были клеймить бревна.
Рядом с ними работал уже пожилой сплавщик Сара. Жалованье получали они небольшое.
Кругом владычествовала весна. Все было пропитано лесными ароматами. Серые птицы гомонили. Комары ожили — надо было залезать спать в лесную баньку, безоконную и низкую.
Они держали запань и клеймили бревна. Каллио утром даже нравилось ставить кресты на бревнах. А вечером от них уже тошнило.
Инари сказал ему:
— Зачем ты так корпишь над каждой штукой? Делай как я.
— Как?
— А я ставлю клеймо через пятое на десятое.
— А десятник не видит?
— Ну, когда десятник близко, тогда я работаю, как приказано.
— Но ведь там внизу нельзя будет разобрать, какое бревно кому принадлежит.
— А нам от этого плохо, что ли? Разве не весело смотреть, как хозяева будут цапаться между собою? — И Инари громко засмеялся.
Каллио посмотрел на него и подумал, что он отдал бы две марки, чтобы посмотреть, как ссорятся и дерутся хозяева. Он, пожалуй, глупо делал, клеймя все бревна. Но тут в их беседу вмешался Сара. У него не было двух передних зубов, и от этого он казался старше своих лет и рассудительнее.
— Я считаю, — сказал он, — если подрядился на работу, нужно ее выполнять добросовестно.
— А тебе добросовестно платят? Сколько ты домой принесешь после такой каторжной работы? Сколько ты своим старикам отправил? — резко спросил Инари.
Сара очень любил своих стариков, совсем уже беспомощных, и никак не мог из своих заработков выкроить для них хоть немного денег.
Сара замолчал, а Инари не унимался:
— Четырех марок за час мало, за восемь еще работать можно. Ты бы посмотрел дивиденды акционерного общества.
— А ты смотрел? — усомнился Каллио.
— Смотрел и тебе покажу.
Инари вытащил из кисета обрывок газеты и сунул его под нос Сара. Но Сара читать не стал.
— Я всего три недели в школу ходил, — пробормотал он, — иначе к конфирмации не пускали, а без конфирмации и жениться нельзя. Но и то напрасно, холостяком умру.
Каллио тоже с трудом разбирался в напечатанном в газете годовом отчете акционерного общества. Инари помог ему понять, что такое дивиденд и какие огромные дивиденды получили в этом году акционеры.
Сара взял свой багор и пошел на пост. Он думал о том, что восемь марок за час вместо четырех было бы не так плохо, а при четырнадцати часах это означало сто двенадцать марок в сутки; из них пятьдесят можно было бы посылать старикам, и те смогли бы хоть несколько дней в году не работать.
Каллио после этого разговора стал клеймить бревна на выбор, если вблизи не было десятника.
Они спали в душной баньке — и десятник с ними и еще три человека, спали все вповалку, не раздеваясь.
И вот однажды Инари, лежавший рядом с ним, зашевелился и зажег спичку, причем головка ее, еще горящая, отлетела и обожгла раскрытую ладонь Каллио. Каллио проснулся и, просыпаясь, толкнул локтем Сара, лежавшего по другую руку. Каллио услышал, как Инари осторожно выполз из бани, и Сара сказал ему:
— Моему старику в это лето односельчане разрешили косить траву на межах. Со всех межей деревни он может себе собрать сено.
Сказав это, Сара повернулся на другой бок и захрапел. И уже в полусне слышал Каллио, как вполз и стал пристраиваться рядом с ним Инари, который был совершенно мокрый.
— Что с тобой? — удивился Каллио.
— Да так, ничего, выкупался, спи.
— Зачем же в одежде?
— А чтобы насекомые захлебнулись, — усмехаясь, сказал Инари.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Каллио проснулся, когда солнце уже сияло над лесом, серебром играла река и бревна шли сплошной массой.
В тот день приехал представитель акционерного общества и стал уговаривать всех сплавщиков приняться за одну работу сверхурочно.
Весенним разливом занесло много бревен на крестьянские поля. Бревна мешали вспашке. Нужно было их выкатить обратно в реку. По всему течению — на полях и на берегах — пропадали тысячи бревен раннего сплава, и среди них был драгоценнейший выборочный палубник.
Акционер просил рабочих взяться за работу.
— Мы и так работаем много, а денег не видим, — с досадой сказал Сара.
А Каллио спросил:
— Сколько дадите?
— Чего спрашивать! Мы сами не возьмем меньше марки за штуку, да к
