не хлеще Троцкого. В его письмах и телеграммах эпохи Гражданской войны «расстрелять» – одно из самых часто употребляемых слов. В начале августа 1918 года в телеграмме Пензенскому губисполкому и Евгении Бош Ленин инструктировал: «Необходимо… провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города». И это до покушений на большевистских вождей и «официального» объявления красного террора!
Троцкий теоретически обосновал необходимость насилия. Разъезжая в своем знаменитом поезде по России, он постоянно писал, диктовал, выступал с речами. И надиктовал книгу «Терроризм и коммунизм» – в ответ на одноименную книгу Карла Каутского, который резко критиковал российских большевиков. Вот что писал Троцкий:
Устрашение есть могущественное средство политики, и международной, и внутренней. Война, как и революция, основана на устрашении. Победоносная война истребляет, по общему правилу, лишь незначительную часть побежденной армии, устрашая остальных, сламывая их волю. Так же действует революция: она, убивая единицы, устрашает тысячи. В этом смысле красный террор принципиально не отличается от вооруженного восстания, прямым продолжением которого он является. «Морально» осуждать государственный террор революционного класса может лишь тот, кто принципиально отвергает на словах всякое вообще насилие, стало быть, всякую войну и всякое восстание. Для этого нужно быть просто-напросто лицемерным квакером.
И далее:
Но чем же ваша тактика отличается в таком случае от тактики царизма? – вопрошают нас попы либерализма и каутскианства. Вы этого не понимаете, святоши, но объясним. Террор царизма был направлен против пролетариата, царская жандармерия душила рабочих, боровшихся за социалистический строй. Наши чрезвычайки расстреливают помещиков, капиталистов, генералов, стремящихся восстановить капиталистический строй. Вы улавливаете этот оттенок, да? Для нас, коммунистов, его вполне достаточно.
***
Для того чтобы создать многомиллионную армию – к концу 1919 года в ней насчитывалось более трех миллионов человек, а к концу 1920-го – пять с половиной миллионов, – ее следовало строить как регулярную. Этим и занимался Троцкий, встречая весьма упорное сопротивление соратников-большевиков. Я говорю прежде всего о так называемой военной оппозиции, в которой особо выделялась царицынская группа. Напомню, что Царицын был одним из важных (хотя и не столь важным, как это впоследствии изображали в сталинские времена) пунктов, за которые шли сражения красных и белых. Царицын защищала 10-я армия, которой командовал Клим Ворошилов. Здесь, в Царицыне, Ворошилов и сблизился со Сталиным, который приехал туда как политический руководитель. Они и некоторые другие царицынские деятели отказывались признать назначенного командующим Южным фронтом бывшего генерала Павла Сытина, которого даже посадили под домашний арест. Дошло до того, что командование армии не посылало никаких данных в штаб фронта. И тогда – дело было в октябре 1918 года – Троцкий направил телеграмму в ЦК и Ленину. Цитирую:
Категорически настаиваю на отозвании Сталина. На Царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил. Ворошилов может командовать полком, но не армией в 50 тысяч человек. Я обязал их дважды в день представлять оперативные разведывательные сводки. Если завтра не будет это выполнено, я отдам Ворошилова под суд и объявлю об этом в приказе по армии.
Троцкий приехал в Царицын, у него состоялся крутой разговор с Ворошиловым. Ворошилов ему заявил, что будет исполнять лишь те приказы, которые сочтет правильными. Именно это отличает партизанщину от регулярной армии: военачальник не может выполнять лишь те приказы, которые сочтет правильными. Ведь если это распространить на всю армию, она прекратит свое существование. Троцкий пригрозил Ворошилову отправить его под конвоем в Москву, и тот наконец пообещал соблюдать дисциплину. Однако слова своего не сдержал. Под суд Ворошилов не пошел, но в декабре 1918 года его перевели на Украину, а вместо Ворошилова прислали Александра Егорова, бывшего подполковника царской армии и будущего Маршала Советского Союза. Тогда соратник Ворошилова и Сталина Ефим Щаденко собрал актив 10‐й армии и показал всем погоны, заявив, что к ним едет генштабист Егоров, а с ним 70 офицеров Генштаба, которые готовят сдачу армии белым. Такими были методы политической борьбы. Этот Щаденко впоследствии стал членом Реввоенсовета Первой конной армии, а в 1937 году – начальником управления кадров Красной армии. Он принимал самое активное участие в репрессиях против военных специалистов, в частности того же Егорова, которого люто ненавидел со всей силой «пролетарской ненависти». Хотя пролетарием он был относительным: по профессии Щаденко был портным. А что касается Ворошилова, то Троцкий, кажется, не ошибся, сказав, что Ворошилов может командовать максимум полком. Сталин отправил своего друга в отставку с поста наркома обороны после позора Финской войны.
На VIII съезде партии большевиков в марте 1919 года шли бурные дебаты о том, как строить армию. Военная оппозиция, которая по численности не уступала тем, кто поддерживал линию ЦК, готова была сорвать деятельность Троцкого. Собственно, твердой линии у ЦК не было. Ленин тоже не очень-то жаловал военспецов и готов был от них избавиться. Остановили Ленина сугубо прагматические соображения – военспецов оказалось много, стало ясно, что они незаменимы. Характерна, однако, его реакция на сообщение о численности военных специалистов в Красной армии:
Когда мне недавно т. Троцкий сообщил, что у нас в военном ведомстве число офицеров составляет несколько десятков тысяч, тогда я получил конкретное представление, в чем заключается секрет использования нашего врага…
Главное объяснение, почему большевики не хотели использовать в армии военспецов, – они боялись измены. Действительно, такие случаи были: в 3‐й армии, по утверждениям ее политического руководства, десять процентов офицеров перешли к противнику. Некоторые военачальники, занимавшие крупные посты, перебежали к белым: полковник Носович, начальник штаба Северо-Кавказского округа, генерал Архангельский, начальник Управления по командному составу Всероссийского главного штаба (Всероглавштаба), посылал офицеров к Деникину, а потом и сам к нему перешел. Вся Академия Генштаба в Казани во главе с генералом Андогским перешла к белым, Андогский потом служил у Колчака. Однако изменников было гораздо меньше, чем тех, кто служил добросовестно. С другой стороны, как справедливо писал Троцкий, «у нас ссылаются нередко на измены и перебеги лиц командного состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным образом, со стороны офицеров, занимавших более видные посты. Но у нас редко говорят о том, сколько загублено целых полков из‐за боевой неподготовленности командного состава, из‐за того, что командир полка не сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял приказа или не разобрался по карте». А ведь красных командиров из «низов» было очень много.
В итоге линия Троцкого на профессионализацию армии возобладала, благодаря чему и состоялась Красная армия. Именно поэтому красные победили
