руб. в год доходу, и уехал миссионером в Персию, не вступив в связь ни с одним из миссионерских обществ, которое бы позаботилось о нем. Он отправился в путь, вместе с женой и детьми, положившись единственно на Господа. Это произвело на Мюллера великое впечатление. В ЭТО время, заботясь о росте своей веры, он стад колебаться, хорошо ли ему получать определенное жалование.
Он рассуждал следующим образом:
1. Жалование пастора собирается путем назначения платы на стулья в молитвенном доме. Но, как пишет ап. Иаков, 2:1-6, это не угодно Господу, так как бедный брат не в силах купить себе сидение в первых рядах, и потому вынужден сидеть сзади. (Поэтому плата за сидения была отменена, такое объявление было вывешено около дверей молитв. дома).
2. Иной, браг с радостью дал бы что на пропитание мне, если бы это разрешалось делать тогда, когда у него есть, а не в определённые сроки, когда может быть у него есть и другие расходы. Притом, я не знаю, как он дает: будучи принужден или с радостью, охотно. Бог же любит доброхотно дающих. И сколько я знаю, братьям, собиравшим мне жалованье, не всегда легко удавалось это сделать.
3. Хотя Господь даровал мне много благодати, и я не встречал препятствий в следовании за понятой мною истиной, все же чувствую, что назначение платных мест в церкви - большой соблазн. Это смущало меня, но только на малое время. Когда я с молитвою изучал вопрос о крещении, я испытывал такое же искушение, так как знал, что потеряю рублей 300 из своего жалованья, если буду креститься.
Но скоро он почувствовал твердость в своем решении отказаться от жалованья и всецело возложить на Бога заботу о насущных нуждах. И, положившись в ЭТОМ на Господа, он уже совсем спокойно продолжал свой путь, полный простого доверия Богу. Спустя месяц после его свадьбы, которая была, впрочем, очень простая, в одном доме происходило собрание с воспоминанием смерти Господней. Здесь Мюллер объявил Тенмаутской церкви, что впредь он определенного жалованья от церкви не желает. Что Мюллер сам рассказывает по этому делу, так знаменательно, что стоит того, чтобы здесь привести; "После того, как я братьям всё это предложил", он говорит, "я прочитал Фил. 4 гл., и сказал им, если они хотят поддержать меня своими добровольными приношениями, я их приму, как бы малы они ни были, деньгами ли, или натурой. Несколько дней спустя я чувствовал, что получать все пожертвования лично мне не совсем удобно, т. к. отнимает много времени, как у меня, так и у жертвующего, при том бедный брат может постесняться малостью своей жертвы и ничего не дать. А через это, он был бы лишен принять участие в содержании своего проповедника. Другой же, наверно, давал больше, так как теперь его жертва становилась известной. И он, возможно, дал бы меньше, если бы его дар остался бы неизвестным, что было бы лучше. Для этого в собрании мы .поставили ящик, на котором было написано, чтобы всякий, кто хочет дать мне что на содержание, опустил свой дар туда. В это время мне казалось справедливым не обращаться ни к кому с просьбой о помощи, даже и к братьям".
Начиная с этого времени расцвета своих юношеских сил, он до светлого вечера своей жизни не свернул больше с этого пути веры. Он не имел определённого дохода. Людям он никогда не открывал своих нужд, и все же мука в кадке не истощалась, и масло в кувшине не убывало. Полагаясь на Господа, что Он пошлет все необходимое, он одновременно был уверен в успех дела Божия. Полагаясь с детской верой на Божьи обетования, он мог поставить памятник Божьей доброте. Мал был этот памятник в начале, но в конце он стал таким, что всей христианской церкви пришлось удивляться ему. Да, истинная вера не может обойтись без дел.
Восхищаясь добротою Божией, Мюллер пишет:
Он не посылает для нашей только что зарождающейся веры непосильного испытания, но ободряет нас и показывает, что готов нам помочь". В конце этого года, когда Мюллер пытался жить верой, он мог сказать, что Господь богато позаботился о всех его нуждах, хотя в начале он ничего такого не мог предвидеть. Так то материально он ничуть не пострадал, но зато духовно это было для него особым благословением.
В начале следующего 1831 года для Мюллера вдруг наступила нужда. Он взывал к Богу о помощи, но, когда немедленно ее не получил, стал уже колебаться. Он уже начал думать, что зашел слишком далеко, полагаясь только на Бога. Но это искушение он скоро преодолел, и сейчас попало ему в руки 24 рубля. Два месяца спустя его упование на Бога снова было поколеблено, но уже час спустя одна дама ему принесла 5 золотых монет.
В следующий день после собрания ему один брат сунул в карман 6 рублей, завернутых в бумажку, а сам скрылся. Будучи в Барстапле, они нашли среди вещей жены золотую монету, неизвестно кем положенную туда, а приехав домой нашли в своем чемодане еще 2 зол. монеты и несколько медяков. Последние, наверно, были приложены, чтобы при выкладывании чемодана деньги громче зазвенели. Так же несколько дней спустя, он нашел в ящике своего стола 2 рубля, положенных туда неизвестным человеком.
В том же году, позже, кто-то прислал ему окорок баранины и буханку хлеба, так как кем-то был пущен слух, что Мюллеры голодают. Тому подобные слухи нередко распространялись, "по, говоря правду", свидетельствует Мюллер, "наш Добрый Господь так снабжал нас всем необходимым, что ежедневно имели все необходимое пропитание. Об этом говорю с величайшей радостью. Мой Господь был для нас хорошим Хозяином, и если бы мне сегодня снова было бы предложено, каким бы путём идти, я другого не выбрал бы".
Отметим вкратце, сколько было его приходу в первом году, живя верой и молитвой. В ящик в молитвенном доме было опущено 320 рублей, члены церкви дали 70 рублей, от Тенмаутских братьев и других --935 рублей. Всего 1325 рублей. Кроме того, кто-то им подарил одежду и других вещей на 200 рублей. "Получая определённое жалованье", говорит Мюллер, "говоря по рассуждению человеческому, мой доход был бы гораздо меньше".
Если кто думает, что такая жизнь удаляет от } Господа и делает беззаботным о духовном, или если кому кажется, что живя так, человеку пришлось бы все время беспокоиться о том, что есть, что пить или во что одеться, и
