Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
Мы с Лидой улеглись в спальне, Димка и Женя – в гостиной. Лида быстро уснула, а я ворочалась допоздна и слышала, как Димка за стенкой рассказывает Жене, что на самом деле делал со своими жертвами свердловский маньяк.
Мне было так жутко, что я прятала голову под подушку и затыкала уши руками, но всё равно почему-то услышала всё до слова.
Я никогда больше не стану играть в эту игру.
Comme tu es laide!
Полтава, июль 1894 г.
Как важно человеку родиться красивым! Люди, одарённые приятной, располагающей внешностью, не могут вообразить страданий тех, кому выпало обладать менее гармоничными чертами… Впрочем, даже последние имеют право однажды поверить не зеркалу, а чужому взгляду, способному превратить дурнушку в красавицу. Увы, моей маме такого счастья не выпало. А ведь она вовсе не так дурна собой, как вообразила её мать! Я с удовольствием разглядываю мамины прежние портреты и даже нахожу её хорошенькой… Жаль, что мне нельзя вернуться в прошлое и приласкать мою бедную маму, когда она была так одинока и несчастлива в Петербурге…
По окончании института Юленька поехала к родителям в Швейцарию. Она забыла детские обиды, радовалась, что едет к семье… На вокзале в Кларане её встретили мать и сестра Нелли, красивая стройная девушка. Нелли было всего пятнадцать, но она казалась взрослой. Мать при виде старшей дочери всплеснула руками: Mon Dieu, Julie! Comme tu es laide![3]
Юленька эти слова запомнила крепко.
То был период в жизни Долматовых, когда они содержали школу-пансион для русских детей. Постоянных учащихся в школе не было, и она еле-еле существовала. Семья же за это время выросла, маму встретили два цветущих мальчугана – шестилетний Саша и двухлетний Володя. Была ещё жива болезненная младшая сестра Александра. Хозяйство велось с большой экономией, и Юленьку быстро превратили в няньку и прислугу, если не хуже, потому что с прислугой-швейцаркой Юлия Петровна считалась, а если нужно было выполнить какую-нибудь грязную работу, которая могла бы вызвать недовольство, она поручалась Юленьке. Нелли в хозяйстве никакого участия не принимала, она уже окончила школу, вела праздный образ жизни, наряжалась и привлекала своей красотой внимание знакомой молодёжи. Володя, избалованный и капризный мальчик, не питал к Юленьке нежных чувств, и она платила ему тем же…
Но не всё было так плохо! Никогда не бывает плохо всё. Разве это не счастье – жить в таком климате, в красивой вилле на берегу озера, ходить в горные экскурсии, кататься с сестрой на лодке? Юленька искала и находила маленькие радости, но бездушное отношение матери, её подчёркнутая любовь к Нелли отравляли их. Падчерица и родная дочь – как в сказке! Если Нелли с Юленькой собирались гулять и моя мама пыталась принарядиться, надеть на шею бархатку с медальоном по тогдашней моде или покрасивее причесать свои белокурые волосы, Юлия Петровна раздражалась и вскрикивала:
– Сейчас же сними бархатку! Сейчас же перечешись! Не с твоим лицом причёсываться по моде. Вот ещё вздумала! Не забывай, что ты некрасива. Что можно Нелли, тебе нельзя.
Дела с пансионом шли хуже и хуже, Юлия Петровна нервничала, срывала раздражение на дочери. День ото дня придирки и брань усиливались. Александр Александрович занимался своими делами и ничего не замечал. Лишь раз, когда после очередной обиды расстроенная и заплаканная Юленька в затрапезном платье, с ведром в руке столкнулась на лестнице с отцом, он что-то заподозрил.
– Nun was? Was, Julinka? – спросил он встревоженно. – Разве тебе плохо живётся?
Вдруг он притянул её к себе и крепко обнял. С этого времени началась Юленькина дружба с отцом. Мама всякий раз оживляется, получив письмо со швейцарской маркой, с адресом, написанным слегка дрожащим, но всё ещё красивым почерком. Она бережно вскрывает конверт, её нахмуренное лицо яснеет, а потом она любовно укладывает прочитанное письмо в палисандровую шкатулку с перламутровой выкладкой. Там хранятся её письма, фотографии родных, там, на самом дне (случайно получилось, что я это знаю), припрятано фото Андрея фон Модраха, героя её неудачного романа.
Изменить положение Юленьки в семье помог случай. Малоразговорчивый в семейном кругу Александр Александрович становился совсем другим, когда к нему приезжали старые университетские товарищи. Один из друзей занимал важный пост в Министерстве просвещения. Летом 1868 года он заехал в Кларан и остановился в Эрмитаже. Это был живой, наблюдательный человек, он быстро понял, какое положение занимает в семье Юленька. Раз он застал её в коридоре за выполнением какой-то чёрной работы.
– Охота вам этим заниматься! – сказал он. – Поезжайте на родину. Сейчас у нас везде открываются женские гимназии, я вам устрою место учительницы французского языка. Хотите, переговорю с Александром Александровичем?
Конечно, она хотела! Юленька ухватилась за эту возможность вырваться из родительского дома. Это было как раз то, о чём она мечтала, – самостоятельная трудовая жизнь, как у Джен Эйр. Александр Александрович согласился отпустить дочь.
Вскоре мама получила место учительницы французского языка и классной дамы в губернском городе Седлец. В Царстве Польском.
Хорошо представляю себе, с какой радостью и надеждами она ехала из опостылевшей Швейцарии в Россию, как многого ждала от своей новой жизни… Я спросила её раз: ты была тогда счастлива, рада? Мама сказала: да, но никто не бывает счастлив и рад постоянно.
Жизнь в Седлеце отличалась от всего, что Юленька знала прежде. Жена полкового командира госпожа Люц – видная в городе дама, с характером, модница – взялась опекать «новенькую» в городе девушку, выросшую вне светских условий. Люц предоставила маме комнату и стол в своей квартире, наняла ей отдельную горничную, которой было нечего делать, и та изнывала от скуки. Мама убеждала свою опекуншу, что никакой горничной ей не нужно, но Люц заявила: иначе будет неприлично, – и Юленька подчинилась.
У мамы были хорошие педагогические способности, преподавание ей нравилось. Петербургский институт показал Юленьке, как не надо обращаться с детьми, – она хорошо усвоила те уроки. Девочки её любили и слушались. Мама совершенно преобразилась – больше никто не называл её дурнушкой, не мешал одеваться и причёсываться так, как хотелось. Более того, Люц привязалась к Юленьке и, словно дочь, вывозила её в местный «свет».
В доме полкового командира Люца постоянно бывали военные, а в офицерском собрании устраивались балы. Мама прекрасно танцевала, она была очень хорошо сложена и грациозна. Институтская благовоспитанность сочеталась в ней с непринуждённостью и полным отсутствием жеманства, и на вечерах её вскоре заметили. Теперь Юленьку наперебой приглашали, а лучший в городе танцор открывал с ней мазурку.
Неутомимая Люц подыскивала маме жениха, а она уже отдала своё сердце. Избранником её оказался тридцатилетний полковник, красавец и превосходный танцор Андрей фон Модрах. Он рано сделал карьеру, кроме того, он был русский немец. А мама совсем не знала русской жизни: институт, Швейцария, несколько французских книг – вот и весь её опыт.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
