Я осталась одна на этом безмерном пространстве. Сначала я не поняла, какую цель преследовал инструктор, приведя нас на это место. Пятеро суток мы марш бросками передвигались к этой пустыне. Я, поначалу считала это очередным испытанием на выносливость. Без воды, без еды, без друзей… Ага! Размечталась. Он появился внезапно, как будто вылез из песка. Огромный, побольше тех Кинг-конгов, которые участвовали в игре. Блин! Я никогда не слышала о пустынных обезьянах. Интересно, чем они здесь питаются?
– Такими дурами, как ты!
Услышала я в своей голове. Эти слова придали мне сил и заставили вернуться в реальность. Самец пустынной обезьяны заметил меня. Это точно был самец. Мужчины всегда глупее женщин. Его пасть стала обильно выделять слюну. Потеря влаги, не свойственна пустынным животным, в этих местах идёт экономия каждой молекулы воды, а у этой обезьяны слюна из пасти падала на землю и впитывалась в пустынный песок. Я поняла. Поняла всё. Нас продолжают контролировать на уровне ментала, инструктор держит всю группу на верёвке телепатии, протянутой через наш мозг. Сначала я думала, что эта обезьяна завезена, специально, из ближайшего зоопарка. Обезьяны в пустынях не живут! Потом увидела, что картинка передо мной перестала меняться. А, потом рассыпалась на тысячу фрагментов. Блин! Это была голограмма. Я не ожидала, что в этом мире, кто – то может владеть такими технологиями. У меня не укладывалось в голове:
– Как? Картинка была, как живая, в четырёхмерной проекции.
Но, я вспомнила про судей – высших существ из другого мира, и успокоилась. Мне не пришлось изображать из себя супергероя, и прыгать перед голограммой, пытаясь поразить её воздействием на акупунктурные точки её тела.
Исчезло всё. Пустыня, песок, голограмма… Я стояла на плацу перед своей казармой. Карлик бегал и, размахивая руками, что-то выговаривал какому-то гиганту, похожему на мифологического атланта. Я поняла. Это касалось голограммы. А, этот атлант, наверное, один из… Я побоялась заканчивать свою мысль, зная, что мои мозги под контролем. Коротышка развернулся и увидел меня. Это, наверное, не входило в его планы. Он закричал на своих верзил – этих помощников-садистов. И я исчезла. Вернее, меня исчезли. Я оказалась снова в пустыне. Только совсем в другой пустыне, по которой ходят верблюды, возле меня стоял осёл, а из сумки, заменяющей седло, торчала обыкновенная пластиковая бутылка. Я не могла поверить!
– Ура! Я дома. Как я люблю тебя, Иудейская пустыня!
С моей подготовкой, не составляло труда добраться до ближайшего города. Не знаю, сколько лет я провела в чужом мире, но не забыла ещё, что существуют полицейские участки, где тебе помогут в любом случае.
– Ниагара Огаи?
Мне речь переводчика показалась самым большим чудом в маленьком городке Иудейской пустыни. Я не знала, чем меня можно удивить после этой экскурсии к поющим скалам!
– Вас разыскивает МИД Японии, а ещё было заявление от маленькой девочки, по имени Йоко. Извините, у всех японцев такие труднопроизносимые фамилии, что я запомнил, только её имя. Да, вот и она сама… Переводчик увидел подругу в окне, спешащую в полицейский участок. Я пропущу, наверное, сцену нашей встречи… Столько визга и слёз радости никогда не переживал этот городок. Полицейские проверили мои данные, сравнили меня с фотографией в паспорте. (Мои документы им передали из гостиницы.) И выпустили меня с подругой, назначив на следующий день встречу с представителем японского посольства. Блин! Я не отошла от казармы. Подруга меня потащила в свой дом. Кому расскажи, не поверят! Йоко жила в мужском монастыре, и не сама – с роботом. Шучу, конечно. Не в монастыре, а под монастырём, и робот этот – не для сексуальных утех. Его зовут Али, кстати. Йоко говорила, что он приложил массу усилий, для того, чтобы меня найти.
– Бесполезно даже стараться. Это чудо, что я вернулась назад в этот мир. Что-то у них сломалось. Это было, как короткое замыкание, я помню.
– Ниагара! Как ты похорошела! Стала стройней, загорела. Признайся, на курортах была?
– Меня передёрнуло. Да, на курортах! В Мёртвом море купалась! Блин. Зато ты, такая же, как прежде, красивая и весёлая.
Я разговаривала с подругой ни о чём, а изнутри меня съедала мысль:
– Скорее бы закончилась встреча с консулом, и, как можно быстрее сбежать из этого места. Домой. В Японию. Домой, в мой любимый Токио! На улицу с рисовыми лепёшками.
Робот пытался меня разговорить, ему не терпелось узнать, где я была, и как пропала возле поющих скал. Он задавал мне ещё какие-то вопросы, но я, не расположена была отвечать на них. В любой момент поломку могли устранить и забрать меня назад, в Сарай чужого мира. Надо бежать из этой пустыни. Опять забыла, как она называется.
Али почувствовал, что собеседница не идёт на контакт. Ничего, есть ещё ночь, всё равно я узнаю, где ты была, подруга. Лучше бы я этого не делал! Ужас! Какой там курорт? Какое Мёртвое море? Кошмар! Из-за меня, Ниагара, чуть не опоздала в полицейский участок, на встречу с консулом. Я до сих пор не могу переварить всю, полученную информацию, неужели это всё было? Не верю. Такого не может быть в жизни.
– В твоей жизни Экер!
– Кто это? Кто это сказал?
Кто-то проник в мой мозг, физически, с помощью буравчика. Я испытал такую головную боль от этого вторжения, какую не испытывал с момента моего существования. Незнакомец назвал меня Экером, значит он знал, кто я такой. Я хотел продолжить контакт, узнать больше про свою сущность:
– Я не Экер, я Али.
Но, незнакомец больше не отзывался. Я уже разуверился в том, что смогу узнать кто я на самом деле. Значит, есть кто-то, кто мне может открыть секрет моего появления.
***
Я, до последнего не верила в своё спасение. Даже сидя в пассажирском салоне самолёта, летящего в Токио. Пока самолёт не приземлился в аэропорту. Знаете, кто меня встретил на родной земле. Ни за что не догадаетесь! Я не могла закрыть свой рот. Нижняя губа подёргивалась в нервном тике. У стойки встречающих пассажиров прыгала и махала руками Самико, она повисла на мне, не дав перевести дух. От былой толстушки не осталось и следа.
– Самико! Как это? Как ты сюда попала? Я с тобой успела попрощаться ещё в том мире. Я тебя похоронила, Самико. Я разучилась держать себя в руках. Слёзы обильным ручьём текли из моих глаз, перемешивая все художества макияжа, превращаясь в грязные потоки, заканчивающие своё странствие на моей одежде.
– Потом, Ниагара. Дома, потом!
