и уверенность в своей правоте. А я после нашего «разговора» чувствую себя так, будто заблудилась в лабиринте и никак не могу выйти. Может мама даст путеводную нить?
− Мам, можешь обещать, что не скажешь папе то, что я тебе сейчас расскажу? – жалобно смотрю на неё. – И Софи тоже не говори.
Мама удивлённо вскидывает брови, но всё же осторожно кивает.
− Я обещаю, но при условии, что это не будет что-то опасное для тебя, − уточняет, погладив мою руку. Хмурит сосредоточенно брови.
− Нет. Это скорее… стыдное. Наверно. Я не знаю. Азим поцеловал меня, − выпаливаю, чувствуя, как щёки обдаёт смущённым румянцем. – Застал врасплох. А я… а я позволила ему это. Просто не смогла оттолкнуть.
− Физически не смогла? Он тебя заставил? – обеспокоенно хмурится королева.
− Да... Нет... Я этого уже точно не узнаю, потому что вместо того, чтобы хотя бы попытаться оттолкнуть, взяла и обняла его за плечи. И думала, какие у него волосы на ощупь. И позволила, чтобы этот поцелуй стал более откровенным. Мама, я не понимаю. Он же мне не нравится. Но целоваться с ним понравилось. Как такое может быть? Как я могла такое испытывать?
− Ох, милая, − её величество тянется ко мне и обнимает, привлекая к своей груди. – Человеческие чувства бывают очень сложными и запутанными. Могут толкать нас к неправильным выводам. Могут и прятаться за другими так хорошо, что очень сложно понять их истинную природу. Я в юности лично знала пару, которая постоянно ссорилась и спорила, а потом они сошлись, полюбили друг друга и поженились… Может…
− И ты туда же? − вздыхаю удручённо. – Софи мне сегодня уже заявила, что я испытываю к Азиму тайную страсть.
− Я ничего подобного не утверждаю, − гладит мама меня по голове. – Поцелуй, это всего лишь поцелуй. Он тебя ни к чему не обязывает. Зато теперь ты знаешь, как к тебе относится сам Азим и сможешь оценивать ваше общение, исходя из этой новой информации.
− Мы с ним несовместимы, что бы он там не чувствовал. И поубиваем друг друга, если вдруг по каким-то немыслимым причинам сойдёмся.
− Тогда тебе, конечно, не стоит выходить за него. Ты правильно поступила, что отказала. Пусть ищет себе другую супругу, − поддакивает мне родительница. Смотрит с самым серьёзным видом. – Уверена, тогда он станет реже приезжать в Сэйнар и донимать тебя своим присутствием. Твоя жизнь однозначно станет спокойней.
И более скучной. Но мама права, пусть он лучше женится на другой и свою жёнушку донимает.
Представив, как рядом с Азимом семенит какая-то милая, бесхарактерная босварийская куколка в наглухо закрытых традиционных одеждах, меня почему-то аж передёргивает. И странное дело, облик этой самой куколки бесит меня даже больше, чем самого Азима. А когда я вдруг представляю, как он её целует, хочется испепелить обоих, чтобы глаза мои этого безобразия не видели...
Вот же, напасть. Не выбросить из головы. Пусть целуется, с кем хочет, лишь бы не со мной.
У меня есть гораздо более важный человек, мысли о котором не дают покоя. Правда, уже совсем в другом ключе.
− Мам, а ты с Софи сегодня не говорила? – спрашиваю я тихо.
Мамина рука на миг замирает, застыв в воздухе, а потом снова опускается на мою голову, продолжая неспешно гладить волосы.
− Говорила, − произносит она так же тихо. Вроде бы спокойно… но умение контролировать себя Софи унаследовала именно от мамы, так что я опять не могу быть уверена.
− Она… сильно расстроена всей этой ситуацией? – решаюсь спросить, хоть и знаю, что это своеобразное табу в нашей семье – вопросы об эмоциях близких.
Когда в семье целых четыре сильных эмпата и одна ведьма, сложно соблюдать личные границы, а мама, слава богам, глубоко убеждена, что эти границы всем нужны для душевного здоровья. Нам, по её словам, и так слишком многими свободами приходится жертвовать в силу высокого статуса. Вот её величество и установила некоторые правила, запрещающие нам всем разглашать чувства друг друга без ведома и согласия того, о ком идёт речь.
− Ники, ты же знаешь наши правила, − вполне ожидаемо напоминает она мне.
− Мам, я просто очень переживаю. Боюсь причинить ей боль. Мне страшно, что это станет между нами. Я же целых три года была уверена, что Софи влюблена в Азима. А тут такое. Она, конечно, говорит, что это была просто детская влюблённость и симпатия…
− Твоя сестра знает, что говорит, − мама целует меня в макушку и отстраняет, чтобы заглянуть в глаза. – И я не верю, что между вами может кто-либо стать. Вы у меня слишком умные и замечательные. Слишком любите друг друга. Вы всегда будете друг у друга. И у вас всегда за спиной будет ваша семья. Что бы не случилось, куда бы не завела вас судьба. Не переживай, доченька, всё наладится. Вы обе обязательно будете счастливы. С теми, кто вас действительно достоин. Иначе просто быть не может.
В её словах столько спокойной уверенности, что и я начинаю верить. Кивнув, обнимаю снова, целую в щёку.
− Спасибо, мама, − шепчу растроганно. И с чувством умиротворённости, ложусь обратно на подушку.
− Не за что, солнышко. Время позднее, так что я, пожалуй, уже пойду. А ты спи и ни о чём не волнуйся. Завтра всё это уже не будет казаться таким страшным, как сегодня, вот увидишь.
И, наградив меня материнским поцелуем в лоб, она поднимается с кровати.
− Спокойной ночи, Ники, − нежная улыбка касается её губ, ласковым теплом отражается в карамельных глазах.
− Спокойной ночи, мама, − улыбаюсь я, наконец чувствуя, что действительно смогу уснуть.
Глава 5
Стоя перед кабинетом отца, я уже минут пять, наверное, пытаюсь собраться с духом, чтобы поднять руку и постучать. Симон, всё это время работавший за своим столом, скорее всего, вовсю мысленно потешается, наблюдая столь нелепую картину.
− Может, вам всё-таки чем-то помочь, ваше высочество? – участливо интересуется он, словно в подтверждение моих мыслей.
− Нет, Симон, я просто… хочу кое-что попросить у его величества. И репетирую речь в голове, − смущённо улыбаюсь секретарю.
− Наверное, это что-то очень важное для вас, − с пониманием кивает он.
− Да, очень, − не пытаюсь отпираться. К чему? По мне и так
