она заметила внизу, на откосе, Минати. Как бы внезапно застыдившись своей наготы при ярком солнечном свете, она быстро юркнула в пещеру, прежде чем Минати дошел до площадки, служившей входом туда.
Вскоре она вновь появилась: на ней был придерживаемый кожаным ремнем передник из древесной коры, размягченный трением о круглый камень.
Поднявшись на цыпочки, она нежно положила обе руки на плечи юноши. Ласково побранив его за то, что он не пришел к трапезе, она спросила его, не съест ли он теперь свою порцию мяса и печеную в золе лепешку из размельченных корней.
Вдруг снизу, из долины, донеслись громкие крики. Казалось, жители окраин приветствовали возвращение охотников на мамонтов. По мере приближения, радостные крики заглушались взрывами громкого хохота. Все селение было как будто охвачено неудержимым приступом веселья. Люди выбегали из пещер и быстро мчались к реке.
Там глазам всех представилась следующая картина: человек двадцать мужчин с протянутыми вперед открытыми ладонями — доказательство того, что они оставили оружие в долине — входили в селение. Их сопровождала целая орава галдящих мальчишек. С быстротой молнии новость облетела все селение: далекое племя прислало послов приветствовать храбрецов с Дордони, и тут же выяснилась причина безумного смеха, охватившего поголовно всех жителей.
За этими двадцатью молодцами, которые, несмотря на проделанный долгий путь, шагали бодро и уверенно, вприпрыжку ковыляло какое-то шарообразное существо. Казалось, что гости привели с собой на веревке фантастическое или, по крайней мере, совершенно неведомого происхождения животное. Но на бесформенном туловище возвышалась голова с человеческим лицом; размахивая руками, это страшное создание хохотало во всю глотку. Присмотревшись поближе, можно было прийти к заключению, что это было человеческое существо, но до такой степени безобразное и уродливое, какого не увидишь и в кошмаре.
Человечек гордо задирал свою безобразную голову, которая приходилась на уровне поясницы явану среднего роста. Плечи его по ширине равнялись длине туловища, руки казались сплошными бесформенными связками мускулов; кривые ноги отличались, однако, большой подвижностью. Густых волос и бороды вполне бы хватило на то, чтобы прилично его одеть даже при отсутствии охватывавшей его львиной шкуры — знака высокого положения в воинской иерархии. У него был комично вздернутый нос и по обе стороны напоминавших кустарник бровей лукавым огоньком горели умные и веселые глаза. Безобразно широкий рот открывал ряд ровных белых зубов.
— Как он уродлив! Ой, как он уродлив, — повторяли в один голос женщины и хохотали до слез.
— До чего он смешон! — с трудом выкрикивали мужчины между приступами смеха.
Урод лишь улыбался на комплименты.
Минати, очутившийся вместе с Лиласитэ в толпе, заметил, что это странное существо, наверное, здорово умеет владеть собой, если не отвечает издевательством на издевательства.
Вскоре уроду представился удобный случай отомстить за все насмешки над собой.
Разбитная женщина по прозвищу Кукушка подошла к нему и, раскрыв перед ним свои объятия, церемонно сказала ему:
— Прекрасный юноша! Если ты ищешь себе жену в нашей стране, то подумай обо мне, моя прелесть.
Поднявшийся было взрыв смеха внезапно оборвался. Неожиданные события развернулись с быстротой молнии. Сделав невероятный прыжок и два раза перекувырнувшись в воздухе, карлик очутился у самых ног дерзкой женщины, схватил ее в охапку, взвалил на плечо и пустился бежать с криком:
— Прекрасный юноша не спрашивает женщин. Он их берет сам.
Веселье дошло до крайних пределов. Какое-то повальное безумие овладело всеми. Старики хватались за бока, сдерживая душивший их смех. Женщины хохотали, как безумные: у них из глаз текли слезы, они катались по траве, уверяя всех, что умрут от смеха.
Минати в жизни столько не смеялся, как в этот день; он взглядом искал в толпе свою мать. Вдруг его глаза остановились на лице, похожем на его собственное. Он увидел мертвенно-бледное лицо с судорожно сжатыми губами и расширенными от ужаса глазами. Лишь подойдя поближе, он узнал в женщине свою мать.
— Это надо было запретить, — пошутил он. — Это совершенно недопустимо быть таким уродом. Я готов биться об заклад, что он тебя испугал, мать.
— Ты прав, он меня испугал. Да, верно, — ледяным голосом произнесла она. — Передо мной внезапно встало мое прошлое, прошлое, которое я считала давно похороненным… Если только в мире не существует второго урода, подобного тому, каким был некогда Куа…
— Это твой друг детства, мать? Тот, который отвратил от меня судьбу?
— Да, это тот, который выкопал тебя из могилы, куда тебя зарыли согласно их ужасному закону. Но может быть, я ошибаюсь… может быть, это не он. Ведь это было так давно.
Но Таламара не ошиблась.
В одной из пещер находился подземный храм яванов. Там совершались таинства и богослужения и доступ туда был обычно закрыт. Аллига-Марю, сидя на корточках перед храмом, поджидал послов. На нем были знаки отличия, соответствовавшие его высокому положению: одежды из бизоньей шкуры, пояс из леопардовой шкуры и начальнический жезл — огромный посох, на ручке которого было вырезано изображение тетерева.
Первое слово принадлежало карлику.
— Великие охотники с Дордони, — начал он. — Приветствую вас от имени славных охотников с Сены. Вы, как и они, являетесь Сынами Солнца. Меня зовут Куа, а отца моего звали Львиным Когтем, он был знаменитым охотником.
После этого предисловия он представил остальных послов, носивших, как и Куа (Жаба), имена различных животных и растений. Он не преминул назвать и их отцов. Но это была неизбежная по этикету вступительная речь. Затем карлик поблагодарил вождя яванов за оказанное гостеприимство и все члены делегации продефилировали один за другим перед Аллига-Марю и в знак дружбы терлись носами и лбами о его нос и лоб. Ликующая толпа проводила их к пещере, где женщины приготовили для гостей ложа из папоротников и мехов и разложили на ночь костры.
В последующие дни не произошло ничего знаменательного. Торжественный прием делегации, прибывшей не в полном составе, должен был состояться по возвращении с охоты великого вождя и охотников на мамонтов.
Куа и его спутники так устали за тридцать дней утомительного пути, что были рады отдохнуть, разлегшись на подстилках у огня, разгонявшего весеннюю сырость. Гостей часто посещали женщины и мужчины селения и приносили им подарки. Особенно много подарков получил Куа; этим всеобщим интересом к своей персоне он был обязан тому, что до него жители селения никогда не видели безобразных людей, так как уродливые дети умерщвлялись сразу же при рождении. Этот карлик, оставшийся в живых вопреки закону и сумевший подняться выше его, в их глазах обладал таинственной силой и находился в дружбе с духами-хранителями народа. Поэтому он им
