что его спрятал Лайелл Бон, отец Чарли.
В этот момент Манфред встал, опираясь двумя руками на стол, угрожающе наклонился вперед, как кобра перед броском, и в полной тишине категорично заявил:
— Все, что вы здесь услышали, не должно выйти за пределы этого пространства. Надеюсь, вам понятно?
По залу приливной волной прошел приглушенный шум голосов. Из толпы послышались возгласы:
— Можешь не сомневаться! Здесь все свои!
— Вы должны помочь семье Блуров найти подлинник завещания, — сказал Манфред, затем обвел собравшихся злодеев темным, гипнотическим взглядом, — и передать его нам для уничтожения.
— Лайелл Бон сейчас в море, надеюсь, что он никогда оттуда не вернется, — Манфред многозначительно взглянул на Лорда Гримвальда, — но он мог оставить какую-нибудь подсказку своему сыну Чарли. Мы разберемся с мальчиком, а ваша задача состоит в том, чтобы найти завещание.
— Только, пожалуйста, без глупого энтузиазма, — взял слово Доктор Блур, — и никакого криминала и насилия. Мы не хотим вызвать ненужные подозрения или нарушить закон. Зоокафе — хорошее место для начала операции. Советник Мор и Нортон Кросс, — он посмотрел на Нортона, сидящего в первом ряду, и тот согласно кивнул, — помогли нам закрыть это заведение. Как только хозяева будут выселены, вы сможете обыскать помещение. Возможно, там есть подземный ход, ведущий к руинам замка. Найдите его и все там проверьте!
— Я берусь за это дело, — сказал поджигатель Амос.
— Я тоже, — поднял руку мускулистый мужчина в белой майке и камуфляжных брюках, — я достаточно ловкий и неплохо соображаю.
— Хорошо, только действуйте осмотрительно и будьте осторожны, дело весьма деликатное, — предупредил Доктор Блур.
— Как насчет вознаграждения? — поинтересовалась Долорес, кокетливо поправляя бордовые локоны парика, — что мы получим за свою помощь?
— Деньги, — брюзгливо проворчал Иезекииль, — много денег. Или Вы хотите что-то еще?
— Нет, денег будет вполне достаточно, — согласилась Долорес и, подумав, добавила, — десять тысяч наличными, если я найду завещание.
Иезекииль задумчиво потер кончик крючковатого носа, прикидывая, сможет ли он, в конечном итоге, отказаться от своего слова.
— Ну, хорошо, десять тысяч, — неохотно согласился он, тяжело вздохнув.
— И тысячу за попытку! — нагло потребовал блондин в фиолетовом костюме, иллюзионист по имени Уилфред Коулпо.
— Только за попытку? — резонно возмутился Доктор Блур, — это уж слишком...
— Согласен! — крикнул Иезекииль, решив, что вернуть свое слово будет не так уж сложно, — по тысяче фунтов каждому из вас. Если мы узнаем, где Септимус спрятал остальные сокровища, денег будет достаточно, чтобы расплатиться со всеми вами. А теперь можете расходиться, — он пренебрежительно махнул рукой в сторону публики.
С шумом и скрежетом отодвигая стулья, бесцеремонно шаркая ногами по наборному декоративному паркету, зрители поднялись со своих мест и направились к дверям. Некоторые бросали напоследок любопытные взгляды на белый куб. Покрывающая его плотная ткань иногда слегка колебалась, как от ветра, и откуда-то из глубины предмета исходил необычный звук, напоминающий шелест волн, омывающих каменистый берег.
— Между прочим, — голос Манфреда отвлек их от созерцания Глобуса, — обратите внимание на Книжный магазин Мисс Инглдью. Возьмите его под особое наблюдение и постарайтесь проникнуть внутрь. Старые книги — хорошие тайники, завещание может быть спрятано в одной из них.
Гости громким шепотом обсудили это предложение между собой и один за другим покинули Танцевальный зал.
В первом ряду остались сидеть шесть человек: Гризельда Бон и три ее сестры по одну сторону прохода, Нортон Кросс и мечник Ашкелан — по другую.
— Принеси нам чаю! — приказал Доктор Блур, когда швейцар Уидон просунул голову в дверь.
— С печеньем, — добавил Иезекииль, — и про торт не забудь!
— Для всех вас? — брюзгливо уточнил Уидон, пересчитывая присутствующих.
— Да, — отрезал Доктор Блур, — нас одиннадцать человек, не забудь.
Уидон убрал голову и с недовольным бурчанием закрыл двери.
— Наконец-то остались только избранные, — Иезекииль взглянул на гостей, — теперь мы сможем обсудить все более подробно. Добро пожаловать, сеньор Ашкелан Капальди!
Мечник встал, церемонно отвел левую руку далеко в сторону, правой рукой снял шляпу с пером и низко поклонился сначала тем, кто сидел за столом на сцене, а затем Бабушке Бон и трем ее сестрам. Внимание гостей привлекал его необычный, старинный костюм: круглый, гофрированный, сильно накрахмаленный воротник из белых кружев плотно охватывал шею, подчеркивая глубокий цвет изумрудно-зеленой туники, расшитой золотом. Манжеты тоже были украшены кружевами, а бриджи сшиты из темно-зеленого бархата. Раструбы кожаных сапог доходили ему почти до бедер, узкую талию опоясывал алый кушак. Широкая кожаная перевязь проходила по диагонали через правое плечо и крепилась к поясному ремню, к которому были пристегнуты темно-зеленые ножны.
— В семнадцатом веке, — объявил Иезекииль, — Ашкелан Капальди был лучшим и величайшим мечником в Европе.
— Мечником? — переспросила Бабушка Бон.
— В семнадцатом веке? — удивилась ее сестра Юстасия.
— Это я его призвала, — похвасталась Миссис Тилпин, — то есть я сделала это с помощью Зеркала Аморет и моего сына, Джошуа, который наделен даром магнетизма. Общими усилиями мы «вытянули» Ашкелана из его картины. И вот он здесь... и его меч вместе с ним! — она взмахнула рукой в сторону кабальеро.
При этих словах Ашкелан выхватил спату из ножен и направил ее в сторону ничего не подозревающих четырех сестер. Повинуясь приказу, острый клинок выскользнул из его руки и понесся вперед.
Насмерть перепуганные сестры Юбим одновременно вскочили на ноги и пронзительно завизжали, крича при этом что-то нечленораздельное.
Спата остановилась, не долетев до них каких-нибудь пары футов, резко развернулась и вонзилась в дорогой паркет, плавно покачиваясь на острие. Глубокая отметина на полированном полу не оставляла сомнений в реальности происходящего. Продемонстрировав свои возможности, меч послушно вернулся к хозяину, ловко поймавшему его на лету за эфес, украшенный драгоценными камнями.
— Не бойтесь, леди, — Ашкелан лучезарно улыбнулся еле живым от пережитого ужаса дамам, — этот меч повинуется только мне и не причинит вам зла.
Чрезвычайно довольный собой и произведенным на окружающих эффектом, он,
