Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Шла четвертая стража. Быстро погасло жаркое солнце и надвигалась ночь. Отдаленный блеск солнца еще блуждал по скалам, но на темно-синем небе уже загорались толпы ярких звезд.
В долинах густел мрак и постепенно воцарялась сонная тишина.
Где-то вдали двигался огонек, должно быть, факела, мычал запоздавший бык, и отвечал ему глухо и протяжно пастуший рог.
Плиты крыши, накаленные солнцем, согревали ноги Марии, а лицо обвевал бодрящий холодок, от которого ежились плечи.
В усадьбе еще было заметно движение, слышался голос Марфы, что-то раздраженно объяснявшей рабам, торопливые шаги, задвигание ворот, запирание калиток и тяжелый кашель Лазаря.
Мария долго следила за золотистой узенькой стрелкой света на песке, вдруг погасшей.
Наступило долгое напряженное молчание. Марию охватило некоторое беспокойство, она внимательно прислушивалась, но улавливала только шум в ушах, биенье пульса в висках и тревожный шорох листьев.
Ей стало необычайно холодно, скверно, одиноко и горько на душе, губы жалобно искривились, ей хотелось щипать кого-нибудь, кричать, топать ногами и плакать, как вдруг тихонько заскрипела лестница и затрещали половицы галереи.
Глаза Марии заблестели, она быстро соскользнула с крыши и вбежала в комнату, красную от света лампочек, прикрытых стеклышками окрашенной пурпуром слюды.
— Идет! — шепнула она, задыхаясь, Деборе, упала на ложе, покрытое шкурами, высыпала на бронзовую тарелочку жемчуг и бисер и дрожащими руками стала нанизывать его на шелковую нитку.
Когда Дебора вернулась с сообщением, что Иуда просит позволения войти, Мария была уже совершенно спокойна, и шаловливая, торжествующая улыбка играла на ее губах, — Скажи ему, что он может войти, но сама останься за дверями и, если я закричу, то зови на помощь весь дом.
Дебора вышла.
Через минуту на пороге появился Иуда. При ярком свете ламп его серый плащ заблестел, как чешуя, а рыжие всклокоченные волосы казались пылающими. В красных отражениях света он производил впечатление демона, остановившегося у врат рая. Иуда огляделся вокруг и прищурил глаза, ослепленный светом и неожиданным роскошным убранством комнаты.
— Взойди, гость, под смиренную крышу мою, омой свои усталые ноги, там есть вода в бассейне и полотно, — заговорила Мария и, не вставая с ложа, продолжала нанизывать жемчуг.
Плечи Иуды повело нервной дрожью, он обратился к Марии с потускневшим нахмуренным лицом и произнес глухим голосом:
— Ты живешь, как царица!..
— Ты говоришь сказки. Если ты хочешь знать, как я живу на самом деле, то спустись с горы, перейди Кедрон и поверни направо, а когда увидишь в стороне белый домик с колоннами из мрамора, спроси про Мелитту Гречанку и сошлись на меня, тогда тебя впустят в дом. Четыре рабыни покажут тебе вещи, достойные того, чтобы ими любоваться. Ты познакомишься с моим мужем и моими сокровищами.
— Мужем! У тебя есть муж? Ни Марфа, ни Лазарь ничего не говорили о нем.
— Да они и не знают.
— Кто же он?
— Я же сказала тебе уже. Мелитта Гречанка из Эфеса, красавица с курчавыми волосами, голубоокая и гибкая, словно тростник.
— Мелитта?
— Да. Она так увлеклась мной, что мы, по обычаю их земли, сочетались браком. Приемной матерью была Коринна. Я ждала у нее в украшенном пальмовыми листьями алькове, в белой вуали, напудренная золотой пудрой и благоухающая. За мной прибыла Мелитта в мужской тунике и увезла меня в прекрасной колеснице при звуках свадебных гимнов и музыке тимпанионов и флейт в свой украшенный розами дом. Сюда я удаляюсь только тогда, когда устану от городского шума или затоскую о своих. Чего же ты стоишь, словно столб? Садись на табуретку.
Иуда тяжело сел и смотрел на Марию тупым взглядом.
Мария полулежала, опершись на локоть, залитая красноватым светом, шаловливо улыбаясь, исподлобья, а в то же время кокетливо, смотря на него фиалковыми глазами. Она запускала руки в полную жемчуга чашку и нанизывала его на нитку, совершенно поглощенная своей работой.
— Да, Иуда, я пережила с ней более нежные и утонченные ощущения, нежели грубые объятия мужчин. Своими длинными ресницами, словно поцелуями мотылька, она дразнит меня. Трепещут ее груди на моей груди, в чаще черных кудрей, словно месяц в ночной глубине, светится ее бледное от наслаждения лицо, дрожат розовые уста на моих губах, а потом, как трудолюбивая пчелка, скользят по всему моему телу, не минуют ни одной чаши наслаждения, каждую заденут дрожащей лаской поцелуя. Как нежная мать, она согревает меня теплом своего тела и, как дитя, кормится у сосков моей груди. Она прекрасна, гибка, шаловлива и весела. У нее черные усики на верхней губе, полные руки и стройные белые ноги. Можешь ее иметь, если ей понравишься — без денег, она вовсе не корыстолюбива. Как ты думаешь, Иуда? — болтала Мария.
— Странные вещи рассказываешь ты, — пробормотал Иуда, — Чем странные? Это вам только кажется, олухи, что мы без вас жить не можем. Сравни прелести ваши и наши: мы осыпаны красотой, как виноградными гроздьями. Что вы такое? Бесплодный кактус. Вы скучны, однообразны и неподвижны в своих проявлениях любви, непристойны и грубы.
Лицо Иуды исказилось мукой. Он чувствовал, что она просто насмехается и издевается над ним. Слова ее производили на Иуду впечатление ударов кнута, гнали его в какую-то бездну отчаяния.
— Где ты бродил, где бывал? Рассказывай, — спросила она уже более серьезным тоном и, отбросив в сторону нитку жемчуга, села, закинув руки на голову.
Иуда поднял опущенную голову и видел, словно в розовом тумане, словно во сне, ее чарующее лицо, окруженное, как пламенем, растрепавшимися вокруг локонами, тонкие до локтя, а дальше округленные руки, обнаженные почти до плеч. Его охватила глубокая печаль, и он заговорил бессвязно, словно припоминая:
— Бродил я от моря и до моря, был на берегах морей Красного, Тивериадского и Мертвого — горько оно и пустынно. Плавают на нем, озаренные солнцем, черные глыбы, словно обуглившиеся трупы неведомых созданий. Я перешел Иордан, тонул в болотах Семехонитиса, жгло меня солнце пустыни. Измерил я вдоль и поперек пески от Сирии до Идумеи, от Самарии до Моава, пока ремни сандалий не впились в ноги мои. Как истощенный шакал пробирается в города, как ищет гиена падали, так тебя я искал… Мария! Мария!
— Ушел, чтобы искать…
— Ушел, да! Но что я мог тебе дать… Вместо крыши — шалаш, сплетенный из терний, вместо ложа — циновку из тростника и мешок под голову. Оттого я и убежал, но не в силах был убежать… Ты заступала мне путь, В золотистых туманах песков сияли мне твои волосы. Из меловых скал выглядывало твое белое лицо. На вздымающихся волнах я видел твою волнующуюся грудь. Ты являлась мне в небесных облаках, в мерцании звезд, в сиянии месяца. Пылали кости мои, горели внутренности мои. И все от тоски по тебе. И спереди, и сзади, отовсюду окружала меня неугасимая жажда, скрутила невыносимым ярмом все мои члены. Ты распяла меня, превратила в огонь мою кровь, и она пылает с тех пор неугасимо… Я долго искал и, наконец, узнал, что Магдалина — это ты, и пришел.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
