за дело.
Геленчер прошелся взглядом по картинам, украшавшим стены комнаты. Затем он взглянул на курительный столик, стоявший в левом дальнем углу в окружении кресел, на изысканный торшер, на широкую, приготовленную для сна кушетку. И лишь после этого направился к сейфу, занимавшему передний угол комнаты. Сейф оказался запертым. Проследовав к двери, Геленчер поднял и прислонил к стене чехол с удилищами. Делая все это, он диктовал в микрофон подробный протокол осмотра:
— …В бельевом шкафу имеются комплекты разноцветного постельного белья: черного, красного, белого, синего и зеленого. На самой верхней полке — печенье к чаю и различные, уже початые, бутылки с ликерами. На самой нижней полке — еще не распечатанные бутылки водки, ликера и красного вина. В платяном шкафу, рядом с мужскими костюмами, висят четыре халата, изготовленные из дорогих тканей… — Геленчер сделал еще один шаг. — В холодильнике — белые десертные вина и мясная кулинария. Рядом с диваном, на мягком кресле, аккуратно сложенные спортивные брюки и пиджак… — Майор возвратился к столу. Присев на корточки, посмотрел в окно. — Стол, где нашли убитого, хорошо виден через зарешеченное окно с забора и с одного из растущих на улице пирамидальных тополей. Занавески на окне не повреждены…
По знаку Геленчера помощник техника проверил карманы пиджака убитого. Геленчер продиктовал на магнитофон перечень обнаруженных предметов.
— …В левом боковом кармане найдены два ключа…
— Один от прихожей, другой от входной калитки, — вмешался старик Кечкеш.
Геленчер молча кивнул и, закончив перечень, принялся один за другим выдвигать ящики стола.
— Никаких писем, заметок и иных рукописных материалов в ящиках стола и шкафов не обнаружено. Только чистые блокноты и пачки сигарет…
Понаблюдав некоторое время за работой оперативных техников, которые терпеливо собирали пинцетом мельчайшие осколки хрусталя и опускали их в плотно закрывающиеся флаконы, бросив взгляд на стоявших в дверях понятых, Геленчер перешел к книжному шкафу напротив окна и открыл его дверцы. На верхних полках красовались коричневые корешки старинного издания Йокаи, пониже — серые переплеты томов Амбруша и зеленые — Виктора Ракоши. Две последние полки занимали послевоенные издания.
Внимательно перелистывая страницу за страницей, Геленчер начал просмотр книг с верхней полки, это не дало никаких результатов: ни из одной не выпало ни закладки, ни какой-либо записки. Тогда он громко, так, чтобы слышали понятые, сообщил о результатах на магнитофон.
Конец его фразы подхватил Деметер:
— …Со стола, стульев, кресел, кушетки и ковра собрано всего 147 осколков. Приобщено к вещественным доказательствам также и донышко хрустального стакана. Часть осколков запачкана кровью. На глаз можно определить, что осколки по происхождению относятся к двум различным стеклянным предметам. Осколки стекла обнаружены также у стены, на расстоянии ста двенадцати сантиметров от стола. На стене видны небольшие повреждения обоев…
— Все это зафиксировано на фотографиях, — вставил Манеки.
— …Составлен также план места происшествия в масштабе 1:25, — продолжал диктовать в микрофон Геленчер. — Прошу понятых проверить все перечисленное мною и засвидетельствовать своими подписями.
Что и было сделано.
Наконец Геленчер выключил магнитофон, заметив:
— Ящики и шкафы не заперты. Но хотелось бы знать, где же ключ от сейфа?
— У моей жены, — отозвался старый Кечкеш.
— У вашей жены?! — удивился Геленчер.
— Барин всегда отдавал ключ ей на хранение.
— Ну что ж, тогда попросим ее, пожалуй, принести ключ.
Кухня, куда отправился Зеленка, была непривычно велика. Кечкешне как раз накрывала стол к завтраку. Она подняла на гостя глаза, и Зеленка прочел в них испуг. Надо сказать, он проникся какой-то особенной симпатией к этой маленькой и, как видно, энергичной старушке с умным, приветливым взглядом.
— Я — капитан Михай Зеленка, — представился следователь, показывая служебное удостоверение сотрудника уголовного розыска.
— А меня зовут Палне Кечкеш, — протягивая ему руку, отвечала старушка.
— А в девичестве?
— Мария Кочиш. Вы проходите, садитесь, пожалуйста.
Зеленка принял приглашение хозяйки.
— Судя по всему, господина Колечанского убили, — сказал Зеленка. — Хотелось бы, чтобы вы, тетушка Кечкеш, помогли нам найти убийцу.
— Чем могу — пожалуйста.
— Спасибо, тетушка Кечкеш. Да вы сами-то тоже присаживайтесь.
Хозяйка подвинула пепельницу поближе к гостю, но к столу не села.
— Не привыкшие мы сидя с господами разговаривать.
— А я не привык, чтобы передо мною женщина стояла, когда я сижу. Вы разрешите называть вас тетушкой Мари?
Наконец она уселась.
— Отчего ж не разрешить? Меня все так и зовут. Так что же вы от меня узнать желали бы, господин капитан?
— Давно вы живете в этом доме?
— А с 1922-го. Как старый барин взял меня к своим ребятишкам нянькой, с тех пор вот и живу здесь. И сам барин и я — молодыми мы тогда еще были. Четверых детей ему вынянчила. Ой, сколько же работать мне приходилось! Но ничего, силы были, управлялась с любой работой.
— А учиться довелось?
— А как же?! Два класса кончила. Но читать плохо умею. Дома-то тоже за меньшими братишками ходить надо было.
— С супругом своим где, когда познакомились?
— А где? Здесь в доме и познакомились. Он мальчиком рассыльным в магазине у барина служил. Ну и по дому что надо делал. Разнорабочий, как теперь называют. Но приходилось ему опять же и потяжелее работу справлять. Зимой снег убирать, летом сад весь лопатой вскапывать. Словом, когда что. А мы в двадцать шестом с ним поженились. Тогда барин нам и комнату выделил. Пали, муженек мой, прихрамывает на одну ногу. В малолетстве еще телега колесом задела. Ну, таким бездольным, как я, хоть и увечный муж — находка. Пускай будет хоть косой, хоть хромой. Но мой-то муженек, он не калека. Чуток только припадает на левую ногу — и все! И человек он добрый, смирный.
— Стало быть, всю жизнь здесь живете?
— Тут и живем.
— Пятьдесят лет?
— Так. Сначала нянькой, потом в горничных. А уж во время войны поварихой меня сделали. Ну а после войны — служанкой-экономкой. Дети бариновы выросли, поженились да замуж повыходили, по своим домам-квартирам разъехались. А мы с мужем здесь вот остались. Как барин заведение свое закрыл, мы оба по дому у него работать стали.
— Какое же «заведение» было у господина Колечанского?
— Торговля кожами. От отца в наследство досталось. Потом автомашинами занимался, ремонтировал. Чипил, значит. В этом он тоже толк знал. Но и это занятие бросил. С капитала стал жить.
— Женат был?
— Был. Но жена давненько уж как померла. С той поры вдовствовал. Как раз снова жениться собирался.
— А когда он оставил ремонтное свое дело?
— Ремонтное-то? А лет шесть тому будет.
— И с чего, говорите, жил? — решил повторить свой вопрос Зеленка.
— У
