впорхнет в машину. Ну очень наивный.
— Нежнова, а ну стой, — рычу и иду за подругой. Пробежалась бы с удовольствием, только вот погода не располагает, а рука все еще сильно болит, не хватало снова рухнуть на нее и точно сломать.
Мимо нас проносится машина Егора, и Алиса наконец-то останавливается, дожидаясь меня. Что за Санта-Барбара вообще?
— Что это было? — Мне необходимо знать все до мельчайших подробностей. Последний раз у Алисы хоть какие-то диалоги с парнями были… Да никогда. После Сережи она даже здоровается не со всеми. А тут приехали! Вчера целоваться лез, получил от нее за это, так еще и домой приехал, подвезти собирался. — Откуда у него твой адрес? И куда это его к тебе тянет?
Лиска закатывает глаза. Плохой знак, бесится, но я так просто от нее не отстану уж точно. Не тот случай.
— Вчера на катке, когда эти придурки туда приехали, может, видела, я стояла болтала с женщиной.
— Да, я еще расстроилась, что ты занята и мы не успеем сбежать.
— Это Светлана Сергеевна, она ходит ко мне на маникюр, не очень давно, но раза четыре уже была. Абсолютно прекрасная женщина, вот мы и разговорились с ней.
— Не вижу связи с Егором и тем, что он знает твой адрес. — Стараюсь и идти ровно, и слушать Лиску, еще и думать, чтобы понять, к чему ведет подруга. Времени у нас немного, универ недалеко, поэтому хочется уже узнать все поскорее.
— Мы стояли, разговаривали, а тут этот Егор. Обнял Светлану Сергеевну, и говорит: «Мам, где бы еще встретились». Представляешь? Она его мама! Говорит ему: «Вот стою болтаю с хорошей девушкой, не то что все твои куклы одинаковые. Присмотрись, Егорушка». Нормально вообще? Я рядом стою! А он ей говорит, что, мол, и так давно на меня смотрит, только я, колючка такая, не подпускаю его. Светлана Сергеевна рассмеялась, поехала кататься, а этот кретин меня к бортику прижал. Тянет, говорит, к тебе, сил моих больше нет. Давно на тебя в универе смотрю. Я его послала, а он целоваться полез, ну я и треснула его коленом, обернулась, ты лежишь, я к тебе, ну а дальше ты знаешь.
— Охренеть… Думаешь, адрес твой ему мама дала?
— Да, уверена. Этого счастья мне только не хватало. А то я не знаю, какой он кретин и что ему правда от меня надо. Мне секс на одну ночь не нужен. А если и нужен, то точно не с тем, кто потом об этом сексе каждому встречному расскажет, фу.
— Да, подруга… Влипла ты. Кажется, просто так он не отвалит. Еще и чертовы пары с ними теперь, — хмурюсь, реально жалея подругу. Отношения с парнями у нее сложные, и ей бы хорошего какого-нибудь, верного, а вокруг одни бабники, которых она на дух не переносит. Было бы проще, если бы Сережа ей не изменил. Она бы легче реагировала на таких вот Егоров, но в ее ситуации… Тяжело, короче.
Мы подходим к универу, где у входа опять стоит вся шайка местных хоккеистов. Господи, как же раздражают. Раньше мы не замечали их так часто, сейчас же они словно издеваются, попадаясь на каждом шагу.
Мы пытаемся пройти мимо, но меня окликает Антон, а Алиса остается рядом, избегая взгляда Егора, который слишком уж медленно выпускает дым от сигареты вверх, и с прищуром смотрит на подругу. М-да… Будет весело.
— Как твоя рука? — спрашивает Антон, и я в миллионный раз не понимаю, как он может дружить с этими кретинами. Ну я прям не понимаю! Они слишком разные, он кажется очень хорошим, я не хочу в нем разочаровываться.
— Ушиб, — поднимаю руку, показывая перемотанную конечность, — и растяжение. Благодаря твоему другу теперь пить лекарства две недели и носить эту «прелесть».
Каким бы адекватным Антон ни был, разговаривать с ним я не намерена. Разворачиваюсь, собираясь уйти, как тут передо мной вырастает фигура Артема. Стоит, смотрит с высоты птичьего полета на меня, хмурится, а потом берет мою руку и поднимает, осматривая.
— Я просто не успел оттащить тебя, но пытался, — вдруг говорит он, и я хмурюсь. Серьезно? — Напиши, какие лекарства нужны, я все оплачу. Такого исхода я точно не хотел.
Савельев отпускает мою руку, прищуривается и отходит, пропуская меня внутрь, и я иду, пытаясь переварить все сказанное этим придурком.
Чего?
Глава 4
Лиза
Я уже говорила, как сильно ненавижу зиму? Я скажу это еще раз. Потому что с больной рукой снять с себя сто слоев одежды, размотать шарфы и стащить шапку очень сложно, и при всем этом каким-то чудом нужно не опоздать на пару. Вообще-то мы с Лиской пришли вовремя, но эти надоедливые хоккеисты затормозили нас у дверей, и нам опять пришлось спешить, чтобы не заработать очередной выговор за опоздание.
Чувствую себя немощной, когда подруга помогает снять куртку, и в миллионный раз мысленно проклинаю эту швабру Артема Савельева. Вот вырос здоровый, а мозгов вообще нет.
— Лиз, а что значит «напиши, какие лекарства, я оплачу»? — спрашивает Лиска, и я зависаю, так и не дойдя три последние ступеньки до второго этажа. Блин. Я так старательно разматывала себя до состояния человека, что даже забыла о том, что сказал этот придурок на крыльце.
— Да ну его. Наверняка хотел перед друзьями повыделываться, — морщусь и иду дальше, пытаясь собрать пазл в своей голове. Но на самом деле ничего, кроме мысли о том, что слова Артема были показухой, в голову не приходит. Ну а что это могло быть еще? Искренность? Да даже не смешно. У таких, как Савельев, эта функция в организме отсутствует. Либо атрофирована с детства. — Где я ему должна написать? На бумажке? Почтовым голубем отправить? В задницу его, сама все куплю. Как раз в аптеку надо зайти после пар.
— Странные они, хоккеисты эти, — хмурится Лиска, останавливаясь перед дверью аудитории. Ну да, мы и без того уже опоздали, зачем спешить? Тоже так думаю. — Вот не было их никогда, все прекрасно шло. А тут появились, и хрен сотрешь, со всех сторон лезут!
— Еще и пары с ними теперь два раза в неделю. — Я почти хнычу от понимания. Отчего-то в голове мелькает мысль, что эти идиоты от нас просто так не отстанут. Какого черта только…
Препода еще нет, что играет нам на руку, и мы садимся подальше, скрываясь от всех. На заднем ряду меня, с моим-то ростом, вообще почти не видно, да и Лиску не особо, не
