тучи разогнать над гребаным хмурым городом, а неприятности праведницы – шлюхи решил бы щелчком пальцев, а потом… Вот это «потом» его больше всего и бесило, выводило из и без того шаткого равновесия. Искал он девку совсем не для того, чтобы побыть добрым Самаритянином. В конце концов, миллион то она взяла, поборола брезгливость. Нет, Виктор просто снова хотел ощутить тот восторг, которого давно не испытывал ни с одной из холеных, оборзевших баб, при мысли о которых брюки не трещали по швам. Чертова дура…
Он вдохнул пропахший бензином и выхлопными газами пыльный воздух и вздрогнул от резкого звонка мобильника. Посмотрел на дисплей и едва сдержался, чтобы не запулить дорогой телефон в ствол растущего неподалеку дерева.
– Романыч, твой отпрыск у нас. В этот раз…– голос несущийся из мембраны, искаженный расстоянием сегодня был взволнованнее обычного.
– Плевать,– выплюнул Муромцев, твердо решив, что сейчас отключится и заблокирует этот контакт к чертям собачьим. К горлу подскочила едкая тошнота. – Мне надоела эта евпатория, полкан. Делай с чертовым ублюдком то, что давно было надо. Банкуй, Василий. Я затыкался подчищать хвосты за наследничком.
– Дело серьезное, Романыч. Там такой срок корячится…
– Еду,– нехотя выдохнул Виктор, доставая из кармана ключи от машины. На его репутации сын преступник отразится не самым восхитительным образом. И это жутко бесит.
Сына Муромцев увидел только через два часа. И в отличие от выжатого, словно лимон, Виктора Романовича, выглядел он уверенно и самодовльно. Сидел, развалившись на казенном стуле, словно на троне, и на губах его блуждала улыбка, которую захотелось смазать, вымарать. А потом пойти и принять душ с хлоркой, попытаться смыть с себя боль женщины, которой он предлагал деньги за жизнь ее единственной дочери, находящейся сейчас в реанимации. Болтающейся между жизнью и смертью, из-за этой мрази, уверенной в своей безнаказанности.
– Я свободен? – насмешливый голос сына резанул, словно удар хлыстом.– Нищие купились, отец?
– Нищие? – прорычал старший Муромцев, ослепнув от алой пелены, свалившейся ему на глаза. – Ты чуть не угробил девочку. Ей исполнилось восемнадцать, сука. Вчера. Она отмечала день рождения. Мать копила деньги, чтобы она нормально отпраздновать могла совершеннолетие, не хуже других. Что ты ей подсыпал, ублюдок? – ярость вырывалась толчками. Глаза матери, единственный ребенок которой, скорее всего останется инвалидом, он никогда не сможет забыть, во сне будут являться. Она бросила ему в лицо поганые деньги, которыми он позорно пытался выкупить урода, сидящего напротив и ухмыляющегося по клоунски. Бросила, а потом безвольно собирала их с пола. Дочке нужно лечение. Виктор Романович очнулся, только почувствовав саднящую боль в кулаке и услышав хруст. Наконец смог увидеть сына, с лица которого словно ластиком стерло нахальство. И в глазах его он страха не увидел. Скорее ненависть.
– Романыч, ты без фанатизма, не хватало еще, чтобы на нас повесили издевательство над заключенными, – Василий перехватил его руку, занесенную для следующего удара. Господи, где же он так ошибся? Когда милый малыш превратился в это уродливое подобие человека, не ценящего жизни других людей? – Слушай, девку мы спишем. Найдем доказуху, что она сама нажралась дури. Подмажем подружкам этой дурехи. Они за деньги все подпишут. Тут по другой статье корячится не хило. Хранение и распространение – пятнашка минимум. Там я уже не смогу помочь, надо задействовать бугров, а это другой ценник.
– Вась, у тебя есть дочь кажется,– устало потер переносицу Муромцев.– Как бы ты спал, если б вот такая мразь сделала из нее овощ? Из здоровой девочки? Есть суд пострашнее человеческого. Пакуй его по полной.
– Убил бы,– честно ответил полковник, проникаясь к этому зажравшемуся мужику подобием уважения.
– Отец, ты что, реально, из-за этой…? – голос Ромки дрожал, и наконец то в нем появились нотки страха.– Ей цена – сотка в базарный день. У этой курвы сиськи ведерные, сука, строила из себя целку, миразь, профура, мать ее. И ты готов…
– Георгич, оставь нас ненадолго,– в голосе Муромцева старшего прозвучал приказ, полицейский недовольно поднялся со своего командирского кресла. Но к старшему буржую он проникся уважением. Надо же, и среди них бывают люди.
– Ты это, без глупостей, Вить. Я конечно приподзакрою глаза на побои, но…
– Я буду нежен,– криво ухмыльнулся отец задержанного. Честно говоря, Василию Георгиевичу давно хотелось закрыть выползня, похожего на мерзкого червя. Странно, что отец и сын такие разные.
– Мать девчонки взяла деньги. Кроме того я оплачу все расходы по ее лечению и реабилитации,– ровным тоном сказал Муромцев, едва за хозяином кабинета закрылась дверь.
– Это что, ты меня воспитывал так? Браво, папуля,– хмыкнул Ромка, зрачки которого сейчас были похожи на игольные ушки. Черт, он же под кайфом.– Я осознал, раскаиваюсь и все такое…
– Это прекрасно, потому что на этом твоя счастливая жизнь под моим крылом существенно изменится,– скривил губя старший Муромцев, удовлетворенно наблюдая как напрягается лицо сына.– Я отмажу тебя в последний раз, но при условии. Мне нужен наследник, а не обдолбыш, не умеющий ценить свое счастье.
– Не понимаю твоего бреда.
– Я дам тебе месяц. Это много, поверь. Ты должен жениться. Не на силиконовой овце, с которыми любишь проводить время, не на платной бабе за деньги. Приведешь в мой дом чистую колхозницу, так ты их кажется называешь. Условие – она должна быть в тебя про уши влюблена, поверь, я пойму. Она должна любить тебя, а не мои деньги. Такое не сыграешь. И еще, завтра ты приступаешь к работе. Как я и говорил, низшее звено, зарплата соответствующая. Если спустя означенное время ты не выполнишь моих правил, извини. Мордовские лагеря я тебе гарантирую. Будешь шить тапки для нищих. И плевать на все. Деньги и активы уйдут на нужды сирот в детские дома страны.
– Ты рехнулся? – голос сына дрогнул, но в глазах загорелись нехорошие огоньки.
– Не надейся. Признать меня недееспособным у тебя кишка тонка,– ухмыльнулся Муромцев.– И еще, учти, завещание я переписал. В случае моей смерти ты ничего не получишь, если не выполнишь условий. Здорово я подстраховался, сынок? Тебе нравится играть в азартные игры с дьяволом? Значит тебе понравится моя забава. И не дай бог тебе меня обмануть.
– А если я выполню условия?
– Я напишу новое завещание,– оскалился Виктор Романович. – Мне нужен наследник, а не существо под кайфом
Глава 5
Три недели спустя
– Чем у нас так воняет? – простонала я, обвалившись на табурет. Леська остервенело кромсала овощи, чтобы закинуть их в адское варево, бурлящее на плите. Сейчас она была похожа
