25 июля 1944 года, которое приняло решение передать высшему политическому представителю польского эмигрантского правительства в оккупированной Польше право начать восстание в любой выбранный им момент.
Но в те дни лондонцы решили подстраховаться и с еще одной стороны. Одним из последних шагов делегата Янковского, председателя РЕН Пужака и генерала Коморовского перед назначением окончательного момента начала восстания была передача в Лондон 28 и 30 июля двух радиограмм. В первой предлагалось направить в Польшу либо миссию, либо наблюдателей западных государств с аккредитацией их при «экспозитуре правительства».
Во второй депеше содержалось требование признать администрацию, созданную Делегатурой, «польской секцией АМГОТ» (Военная администрация на занятых войсками союзников территориях), то есть военной администрацией для территорий, оккупированных западными державами, а АК считать составной частью западных союзных армий.
Предлагалось, кроме того, отдать под опеку «англосаксонских органов» лиц, задержанных советскими властями.
Готовность буржуазных политиков взять на себя роль оккупационной администрации западных держав в собственной стране должна была остаться в рамках конфиденциальной шифрованной радиопереписки. Содержание этого документа было известно лишь узкому кругу лиц и держалось в тайне даже от самых доверенных людей. Это было свидетельством умонастроений и морали людей, принимающих решение о вооруженном выступлении в столице Польши.
Польский посол Э. Рачинский уже на следующий же день передал текст последней депеши правительству Великобритании. Ответа не последовало. Англичане к тому времени приобрели достаточный опыт в общении с польскими эмигрантами.
Знали они и о неистребимой тяге поляков-эмигрантов к контактам с немцами.
Это их не удивляло.
Это было не ново.
Этого даже ожидали.
В свое время Юзеф Бек, ставший варшавским министром иностранных дел, спокойно продавал абверу французские военные секреты. Он был тогда польским военным атташе в Париже. За это его и выслали.
Официально, правда, объявили, что господин Бек высылается из французской столицы за некоторые недоразумения в ходе карточной игры… Французы учли, что скандальный офицерик был любимчиком Пилсудского.
А генерал Коморовский, находясь в подполье, каким-то образом сумел «принять участие» в немецком «расследовании» Катынского расстрела. Видимо, в связи с этим Гиммлер и освободил из плена сына Миколайчика. Как говорится — услуга за услугу!
Это было совсем недавно. Впрочем, британская разведка тоже приложила к этому руку. В марте сотрудница аппарата Миколайчика Мария Гулевич, работавшая в английской разведке в Будапеште, помогла переправить Миколайчика-младшего в безопасное место. Она же связалась с венгерской разведкой, которая просила у Коморовского людей для разведки в тылу советских войск.
* * *
О прогерманских симпатиях польского руководства откровенно писали и польские газеты, издающиеся в США. Уже после Тегеранской конференции какая-то польская эмигрантская газета в Нью-Йорке давала совет: «Не следует мешать немцам делать их предопределенное провидением дело — дело истребления русского племени…»
Значит, власти США не осуждали таких настроений, если позволяли печатать подобные вещи.
Люди в Лондоне, принимавшие решение о восстании, знали, что, в силу договоренности между руководителями стран антигитлеровской коалиции, территория Польши входит в оперативную сферу советских войск и что повстанцы не получат реальной помощи с Запада. Но это их не остановило.
Прилетевший 26 июля (до начала восстания) в Варшаву из Лондона эмиссар генерала Соснковского Ян Новак лишь на третий день информировал генерала Коморовского, генерала Пельчинского и других руководителей АК, что они не могут рассчитывать на сбросы оружия и высадку польской парашютной бригады.
А ведь высадка польских десантников в Варшаве была хрустальной мечтой лондонских польских политиков!
Но это не повлияло на окончательное решение командования АК. Хотя от рядовых сторонников правительства в стране скрывалось, что 29 июля британские военные власти отказали в какой-либо помощи Варшавскому восстанию, если бы таковое вспыхнуло. Но это известие дошло до Варшавы только 6 августа 1944 года.
Словом, англичане не отговаривали поляков поднимать восстание в столице, но отказывали им в помощи, подчеркивая, что она невозможна в советской оперативной зоне, и, по существу, старались от него отмежеваться.
Вопросы организации восстания они оставляли польским властям, косвенно рекомендуя скоординировать его с действиями Красной Армии.
Но польские политические лидеры в Лондоне и Польше полностью отбрасывали такую возможность.
Командование АК и его аппарат пропаганды старались убедить всех, что отступление немцев перед приближающейся Красной Армией — вопрос нескольких дней, если не часов. Хотя на основании разведданных АК с начала июля, а потом из сообщений радио можно было в целом сориентироваться относительно реальной обстановки на фронте, однако эту нежелательную правду старались не замечать.
Тяжелые бои у Варшавы
В период с 17 по 22 июля 1944 года войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на различных участках вступили на польскую территорию. 20 июля в Польшу вошли польские артиллеристы, а 23 июля — главные силы 1-й армии Войска Польского.
В конце июля 1944 года советские войска, с тяжелыми боями продвигавшиеся на Запад, подошли почти к самой Варшаве. Совсем немного оставалось до ее восточной части — Праги, перед которой немцы устроили сильно укрепленный и снабженный большим количеством артиллерии и танков район.
Варшавский укрепрайон представлял собой плацдарм на правом берегу Вислы. Его рубежи имели долговременные огневые точки, укрепления полевого типа, большое количество противотанковых и противопехотных мин и проволочных заграждений. Силы противника перед фронтом советской 2-й танковой армии насчитывали 51,5 тыс. человек, 1158 орудий и минометов, 600 танков и самоходных орудий.
Своей директивой от 21 июля 1944 года Сталин приказал командующему войсками 1-го Белорусского фронта не позднее 26–27 июля 1944 года овладеть г. Люблин, подчеркнув, что «этого настоятельно требуют политическая обстановка и интересы независимой демократической Польши».
24 июля войска 1-го Белорусского фронта освободили город Люблин.
Казалось, советское наступление проходит весьма успешно. Но еще 18 июля 1944 года начальник тыла Красной Армии генерал Хрулев получил доклад военного совета 2-го Белорусского фронта о катастрофическом положении с горючим в войсках. Из-за этого в частях начались перебои в доставке боеприпасов и продовольствия, поскольку
