Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
ледышку. Потом он протянул мне руку: подъём.
Я обратила внимание, что, в отличие от Бориса, мой условный «хозяин» носил одежду холодных тонов: синий, изумрудно-зелёный, серый. И, да, она выглядит, как мечта перфекциониста. Отглаженная рубашка (правда, весьма припыленная после боя). Идеально завязанный галстук. На жилете выделяется герб-нашивка, который я наконец смогла рассмотреть. Видимо, это был символ университета Форван: бирюзовый четырёхлистный клевер, вписанный в серебряную шипастую звезду странной формы, весь увитый лентами с кучей непонятных слов и символов.
Я проигнорировала ладонь Артура и поднялась сама. Тот недовольно поджал губы, но промолчал. А затем сказал:
— Наверное, ты устала и хочешь переодеться. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить.
— Долго и счастливо, я надеюсь? — пробормотала я.
— Нет. До конца июня.
Я вдруг почувствовала, что и впрямь чудовищно устала. Вообще плевать, что будет дальше. Просто хочется поспать. И в душ. Видимо, весь адреналин выветрился.
Разбираться, что тут происходит, буду завтра, с новыми силами. Может, на свежую голову это лучше получится.
Или, возможно, это и вовсе окажется сном. Предположим, что в последние дни я просто слишком увлеклась работой над онлайн-уроком о Босхе, и теперь мне снится всякая чудь. Уже хорошо, что не голые люди, пляшущие с маракасами наперевес внутри совы, как в «Саду земных наслаждений».
На прощание махнув Борису, я поплелась за Артуром к выходу. Бор вернул мне жест. Мастер Говерик снова шарахнулся от меня, как от прокажённой, но уже не так далеко, как утром, не на противоположную сторону комнаты. Привыкает, похоже.
У порога Артур обернулся. Тонкая неприятная улыбка плясала на его губах:
— Тронешь моего фамильяра — заживо закопаю, ясно? — очень тихо пообещал он Борису.
Тот отвернулся и промолчал.
8ВАШ ВОЛЬЕР, МИСС ВИОЛЕТТА
Вслед за Артуром я шагала по гулким коридорам университета.
Судя по всему, здание было старым — по-настоящему старым. Каменные стены потемнели, истёрлись и приобрели нежелательную для готики мягкость форм. У многих ангелов, стоящих в глубоких нишах, виднелись сколы на носах и пальцах.
А ещё у половины из них имелась примечательная особенность… Я остановилась, чтобы рассмотреть одну из этих скульптур подробнее.
— Что? — тотчас же оглянулся Эдинброг.
Он шествовал примерно в метре передо мной, прямой и молчаливый, и я, признаться, уже думала, что он обо мне забыл. Но нет, смотрите-ка. На страже имущества.
— Ваши ангелы. Они улыбаются, — задумчиво протянула я.
Это действительно было так: скульптура стояла, наклонив голову набок, кокетливо расправив крылья, приподняв руку в благословении и растянув губы весёлой скобкой.
Она жутко напоминала «Улыбку Реймса» — фигуру с Реймсского собора, которая была покалечена в годы Первой мировой войны, получив строительной балкой по макушке.
Тот прискорбный факт, что статуя лишилась головы, в итоге пошёл ей на пользу: голову отреставрировали, и ангел вдруг стал знаменит, сначала как символ антифашистской пропаганды, а потом — просто сам по себе.
Потому что теперь не только учёные, но и общественность пригляделись к нему и поняли: чёрт, да он улыбается! Да ещё и так озорно!..
Тогда как нормальным средневековым ангелам не пристало радоваться. Чай, не в сказке живут. У нас на земле таких улыбчивых можно чуть ли не по пальцам рук сосчитать. В Средневековье это были первые робкие ростки возрожденческого гуманизма.
А тут — целый ряд улыбак в одном-единствен-ном университете. Интересно у них развивался мир, наверное. Похож на наш, да не совсем.
Я рассказала Артуру о Реймсе.
Эдинброг выслушал мое объяснение с неожиданно цепким любопытством. Потом подошёл и встал рядом, тоже смотря на скульптуру. Потом растерянно хмыкнул.
— Что? — на сей раз спросила я.
— Я живу в Форване уже пять лет, но никогда не замечал, что они улыбаются, — сказал он. — Ужас какой. Ты весьма наблюдательна. Ты сама скульптор? Там, у себя?
— Нет. Я преподаю историю искусств.
— Но почему не скульптор? Разве создавать своё не интереснее, чем описывать чужое?
— Всё интересно по-своему, — деликатно возразила я. — Я умею и рисовать, и работать с глиной и мрамором, но в целом мне познание ближе, чем созидание. Во всяком случае, сейчас… Тебе тоже, наверное? Раз ты лучший студент и всё такое.
Артур почему-то неожиданно помрачнел. Потом неопределённо пожал плечом и ещё раз скользнул взглядом по ангелу:
— Это важная деталь — про улыбки. Спасибо. Учту её.
— Ух ты, ты умеешь говорить «спасибо»?
— Случайно вырвалось, — он вновь натянул свою равнодушную маску. — Идём дальше.
* * *
Вскоре мы оказались в спальном крыле Форва-на. Здесь было поуютнее: пушистые ковры, вытертые в центре усердно топчущимися студентами; разноцветные гобелены на стенах; на лампах — абажуры, придающие их свету тёплый оранжевый оттенок.
Я вдруг поняла, что все, кого нам довелось встретить по пути, — мужского пола. Причём смотрели они на меня очень удивлённо, некоторые и вовсе застывали столбами. Чей-то фамильяр — огромный чёрный пёс — тихо зарычал при моём появлении.
Я спросила Артура о причине подобной гендерной ситуации. Артур сказал, что мы в мужском флигеле. Я спросила, с какой это радости мы в мужском флигеле, если я очевидно девушка. Артур сказал, что я заблуждаюсь: с юридической точки зрения я фамильяр.
— А фамильяры живут со своими хозяевами.
Я встала как вкопанная.
— Я не собираюсь с тобой спать.
Парочка мимо проходящих студентов сдавленно хихикнула в рукава.
— У тебя будет своё место. Не переживай, — отрезал Артур.
— Приготовленное с расчётом на тигра? Что это? Коврик? Пуфик?
— Вольер.
— Вольер?! — Я задохнулась. — Ты издеваешься? О нет, пожалуйста, скажи мне, что ты издеваешься!..
Эдинброг посмотрел на меня взглядом задолбанного в край человека. И молча открыл дверь в спальню, к которой мы уже успели прийти.
Чёрт, там действительно был вольер.
Чёрт.
ХТЫЩ!
Впрочем, им комната не ограничивалась.
Спальня Артура оказалась неприлично, невероятно большой. Здесь приятно пахло дубом и сандалом. Стены были обшиты деревом, потолок украшала синяя геометрическая роспись. Два больших арочных окна зашторены, кровать — скрыта под тёмно-зелёным балдахином. Кроме всей этой роскоши, ещё в комнате расположились пузатый комод, трюмо, массивный стол и хрустальный шар на подставке.
Мало какой из земных университетов может похвастаться такими спальнями для студентов.
В комнате было ещё две двери. На одной красовалась латунная табличка с изображением ванны. Табличка со второй двери была сорвана — только и остались две неаккуратные дырки.
Артур заметил мой интерес и тотчас встал так, что закрыл мне обзор на эту дверь:
— Это моя территория. Тебе запрещено туда заходить, — ледяным тоном оповестил он.
Взгляд при этих словах
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
