станет тихо в отеле, я думаю, он Вас оповестит.
Она не знала, что сказать и думать и решила просто промолчать. Он протянул руку к ней, и, ухватив ее маленькую холодную ручку, поцеловал ее.
— Всего Вам хорошего!
— Спасибо, — проговорила она тонким голоском. — До свидания! — Шепотом произнесла она, смотря на его спину, удаляющуюся к двери.
У двери уже ждал белый кадиллак. Шофер открыл дверь, посадил хозяина и, захлопнув ее, направился на свое место.
— До свидания! — продолжала она шепотом.
Машина медленно, но с шумом двинулась вперед. Рита еще некоторое время продолжала смотреть на стеклянные двери с открытым ртом.
— Какой же он джентльмен! Какой у него красивый голос! Как же он красив! — в восхищении шептала она.
Потом она вновь уселась на кресло, сон покинул ее напрочь. В голове поселились мысли и нетерпение.
— Что же он сказал Александру? Что же меня ждет? Уж слишком все хорошо складывается у меня в этом отеле. Ну да, я хороший работник, наверно. Но почему я?
Наутро к ней подошел утомившийся, сонный управляющий и отправил ее домой, дав выходной на два дня. Она, молча, не сказав ни слова, но частенько заглядывая в его глаза, засобиралась домой.
— Все в порядке?
— Да, конечно! Что не скажешь по Вам. Вам бы прилечь.
— Да, думаю, я скоро смогу это сделать и буду спать, наверно, пару дней. Уж слишком много на меня свалилось за эту ночь.
— Понимаю. Вы очень хорошо выполняете свою работу. Думаю, мистер Близар доволен Вами.
— Я надеюсь на это. Теперь прочь с моих глаз! Послезавтра зайдешь, первым делом, ко мне в кабинет, нам нужно будет поговорить. Прежде мне нужно выспаться.
— Хорошо, как скажете.
— Все, ступай.
Чудесное теплое осеннее утро, город еще не очнулся ото сна, а Рита уже шла домой навстречу рассвету, строя планы на выходные. Нужно навестить Сержа, помочь ему с чем-нибудь. Помочь тете по дому, погулять с ней, а можно сводить ее куда-нибудь. Именно так и нужно сделать. Кристиан, думаю, будет рад моим выходным. Нужно позвать его к себе, проведем время вместе, думаю, тетя не будет против. Стоило бы, конечно, и ему сделать какой-нибудь сюрприз, просто так, как жест внимания.
— Серж, как думаешь, мне бы подошло что-то такое?
— Положи в папку! Я бы все равно не стал тебе набивать такое.
— Ну почему же?
— Не для тебя это! Вот знаешь, есть у меня одна вещица, думаю, подошло бы тебе.
— Но я ведь ничего не просила и не хотела.
— А я просто сказал, что, найдя, подумал о тебе.
Рита складывала эскизы татуировок в папки по их стилям. Серж готовил машинку к приходу клиента, то и дело слышалось: «Бз-з-з-з».
— А кто это?
— Где?
— Кто придет?
— Молодой парень, записался ко мне еще в прошлом месяце. Никак не мог решиться. Теперь вроде бы созрел. Я, конечно, надеюсь, что он не потеряет сознания и не убежит.
— Да, таких у тебя бывало немало. А помнишь того, ну того, который сказал, что ему нужно выйти подышать воздухом и упал плашмя.
— Да, да, да… Пришлось воспользоваться нашатырем, чтобы поднять его. А ведь мы вместе оправили его домой, и после этого он так и не вернулся.
— Уверяю тебя, ему было стыдно за это недоразумение.
— Недоразумение!? Многие мужчины не могут терпеть и начинают кричать, когда я даже не дотронулся до их кожи.
— А как же ты сам? Ты никогда не рассказывал мне, когда ты сделал первую татуировку, кто тебе ее сделал?
— Никто не делал, — продолжал он, сгорбившись и ползая по полу, поправляя педаль. — Я сам. Мне было лет десять, наверное. Знаешь, у всех бывают странности, и кто-то во что-то влюбляется. Так вот, мой брат, Жан, когда был еще жив, нарисовал лист клена. Лист был всего лишь контуром, а в нем он нарисовал очертание лица мамы. У него это получилось так красиво, что я влюбился в тот рисунок. Понимаешь, я его любил, носил всегда в кармане, не расставался с ним никогда, а когда Жан погиб, мне стало очень тяжело. Мама рассказывала, что я замкнулся. Ведь отца у нас не было, а он был для меня старшим и заменял его. Так вот после похорон я пришел домой и взял этот листок. Решил сохранить его в себе и дышал им, смотрел на него, будто пытался впитать его в себя. Я понимал, что это не останется во мне навечно. И я вспоминал, как-то летом, тогда мне было еще лет восемь, к нам в гости пришел один господин. Одет он был не очень, да и неважно это. А разило от него табаком так, что я за версту чуял. Это был один из знакомых отца, который с ним сидел. Так вот, сидит он на лестнице у дома, а я все брожу вокруг. А он подозвал меня к себе, вытащил из зубов спичку и засучил рукава. А там рисунки нелепые такие, как мой клен, но все же. Для меня это было интересно. И я поинтересовался, что это и как это сделать. Он мне рассказал, как они, сидя в тюрьме, делали друг другу наколки простыми иглами и чернилами. Скажу я тебе, это было больно. Решился я, конечно, сразу. Но и передумал также быстро, когда воткнул иглу в ногу. Но любовь к этому рисунку и моему брату была сильнее, чем эта боль. В течение недели после школы я притворялся, что делал уроки, но каждый вечер в слезах я рисовал на себе мое первое тату. Наверно, оно и по сей день для меня самое дорогое.
Он встал с пола и засучил штанину к верху. На ноге еле видный сквозь заросли волос контур листа.
— Я думала, он большой.
— Тогда он и мне казался огромным.
— Я даже не представляю тебя маленьким, для меня ты всегда был такой большой.
— Хотя я был маленьким и больным ребенком.
— Зато сейчас в тебе два метра росту и метр вширь. Ты как шкаф. Я тебя так люблю!
Рита подошла к нему и крепко его обняла.
— Эх, ты, моя маленькая глупышка. А ведь скоро тебе восемнадцать.
— Да, осталось совсем чуть-чуть.
— Как отметим твой день рождения?
Разговор был прерван, дверь отворилась, и зазвенели колокольчики. Молодой человек лет двадцати вошел в зал и поздоровался с Ритой и Сержем.
— Если я вас смущаю, могу уйти, — предложила Рита.
— Нет, что Вы, останьтесь.
— Хорошо! Раз ты будешь еще тут, то приберись на
