– Есть один редкий аноген. Называется «обратная смерть». Может, слышал?
Рыбак рассмеялся с секундным опозданием. Смеялся долго и весело, аж до слёз.
– Прости, прости! Повеселил!.. Эх! «Обратная смерть»! А ты с юмором! Глядя на тебя, и не скажешь! «Обратная смерть»! Ха-ха-ха! Это ж каждый знает, что сказка! Нет никакой «обратной смерти»! Анекдот про спецразведчика Чёрного! Байка для чайников! Вот ты меня отбрил так отбрил! И я хорош! Показалось: правда!
– Хозяин – барин. Не верь.
– Ладно, ладно, ладно! Вопрос был невежливый, вопрос снимаю. Не хочешь говорить – имеешь право. Ты для своей души шастаешь по аномалиям, не для моей! – Рыбак примирительно поднял ладони. – Меня другое интересует… раз ты такой спец, не впишешься в одно предприятие?
– Какое?
– Да… – Рыбак неопределённо покрутил пальцами в воздухе. – Есть одна наколочка. За Ельчанском на Болотах посёлок мутантов. Ну, нормальных, не монстров. Речники их фамилия. Думаю пощипать. Там, говорят, хабара… такой гешефт поднимем! Одна загвоздка – очень они глубоко в Болота забрались, через аномалии не пройти. Нужен проводник. Ты то есть. Подпишешься?
– Нет, – коротко ответил гость.
– Чего так? Я доляну нормальную отстегну. Со всем почтением! Хочешь двойную? Как себе!
Дед покачал головой.
– Без обид, Рыбак. Ты – человек в здешних краях новый. А я, наоборот, старый. Меня здесь все знают. Я за такие дела не берусь. Ни за двойную долю, ни за тройную. Принципиальная позиция, понимаешь?
– Очень жаль. Уж больно дело сытное. Мутанты же, дикари. Со стволами, говорят, у них плохо, а тут мы такие нагрянем с артиллерией! Верное дело!
– Про Речников забудь. Мой тебе совет. Со стволами у них плохо – факт. Только ты из Болота не выберешься. Гарантирую.
– Но ты бы мог провести?
– Я бы мог, но не стану. Почему – уже обрисовал. Повторяю: со всем уважением, без обид.
– Да какие там обиды! Я предложил, ты отказался. Всё путём! Ладно, Дед. Пойду я к своим. Приятно с разумным человеком поговорить! Бывай!
– Бывай, Рыбак.
Так я впервые увидел Деда.
И не только я. Беглые деловые тоже. Кстати, на месте Деда я бы не шибко обольщался насчёт их медоточивого главаря. Гадом буду, заводного придурка Колю настропалил именно он – известное дело. Прощупать, так сказать, почву, зафиксировать реакцию, а уж потом подойти самому, такому разумному и вежливому.
Уж очень они пристально разглядывали Деда после. Волшебную его снарягу, в особенности автомат и чёрный пистолет, который, как я узнал позднее, назывался АПС – автоматический пистолет Стечкина – страшная редкость.
Да и расспросы Рыбака мне бы не понравились. Все эти разговорчики, восторги, извинения – завеса. Так я думал. Главное – Рыбак выспросил у Деда насчёт его компании, в том смысле, что не имеется таковой, что Дед – одиночка, что вписаться за него некому.
Я отчего говорю «мне бы не понравились, на месте Деда»? Не просто так. Дед был на своём месте, а я на своём, и мне, лично мне – Толику Ваксе – результаты переговоров понравились очень! Одинокий старый человек в Пустоши. Уточнение: одинокий, страшно богатый человек. Разукомплектовать такого… это ж сказка! Один автомат Коробова – не просто дорогущая вещь, но и однозначный плюс к положению в обчестве.
Я аж зажмурился: представил себя в новенькой шикарной справе, с артиллерией на груди! Как я пройду гоголем по Складам, эх! Кто меня тогда Ваксой назовёт? С коробовым-то? Это ж не АКМ, или не самозарядный карабин Симонова, или, прости господи, ППШ! От то-то!
И ведь никто Деда не хватится.
Был бы он с Победограда – другое дело. Кому охота потом проснуться от удара сапогом по хлебалу с пистолетом спецразведчика в заднице? А так… одиночка… верное дело!
Очень я загорелся недоброй идеей раздеть дедушку. Такое во мне проснулась душегубное свойство – влияние среды, не иначе. Одно меня останавливало: явная потребность в сообщниках, а значит, в последующем дележе. Без компании вписываться против такого дяденьки я бы не рискнул – шибко суровым мужиком выглядел Дед. Вовсе не добычей.
Словом, идея во мне разгорелась, да так и потухла. До поры, которая наступила неожиданно быстро – на следующий день.
Но обо всём по порядку, если получится, конечно.
Засыпая, я думал про «обратную смерть». Не поверил – кто в такое поверит? Но мысль отчего-то зацепилась.
* * *
Утром Кухмистер лично заявился в мою каморку, что на чердаке кабака.
Хорошее, кстати, место. Прямо возле печной трубы, а значит, вполне себе тёплое, хоть и тесно и не очень чисто. Обустроил я там всё как у людей. Полочки для шмотья. Симпатичные фото из журналов «Советский балет» и «Мир кино». Была там одна картинка с девчонкой повышенной привлекательности. Чистый ангел. Даже не подумаешь, что её можно, скажем, поцеловать или с ней гулять по лесу. Я уж про это самое не говорю… про сеновал.
Так вот, приходит Кухмистер, будит меня и говорит:
– Эй, Малой! Подъём, дармоед! Сейчас умой личность, похавай и надень что посвежее. Пойдешь в Терем Ферзю подавать. Тёрка с деловыми намечается, так что давай живее. Задачу понял?
– Понял, понял, – забормотал я, протирая глаза. – Что посвежее надеть-то?
– Во даёт! – Кухмистер зло усмехнулся. – Я сейчас нагнусь и рожу тебе, что посвежее! Сам думай! Да пошевеливайся, ё-моё!
Крепкий подзатыльник свалил меня с топчана, что вполне способствовало скоростному пробуждению. Степан заскрипел рассохшимися ступеньками, спускаясь вниз, безостановочно ворча. Утром Кухмистер всегда был зол и сумрачен. Особенно когда приходилось подниматься раньше собственных сотрудников.
Перехватив что бог послал, я умылся и побрёл на кухню. Там меня взяла в оборот Кухмистерова баба – тощая злая женщина лет сорока.
– Тётя Валя, мне нынче к Ферзю в Терем.
– А… явился? Сколько тебя ждать, свинёнок?!
– Да я это… ел, умывался и всё такое.
– Только и можешь, что жрать! Зачем тебя Семён взял? Ленивый, грязный какой-то, тьфу!
– Тёть Валь, вы бы мне сказали, что в Терем нести. Я бы уже и понёс, наверное.
– Наверное… Значит, поди в зал, кликни Таньку. Или постой, я сама, а то тебя за смертью посылать… – после чего Валентина взревела так, что уши свернулись в трубочку: – Танюха!!! Танюха, сюда иди! Быстро!!!
Я уважительно глянул на худое тёть Валино обличье, подивившись, где в ней прячется такой голосина. И в ухе поковырял, чтоб не так звенело.
– Ну ты… чушок, как есть! Ты давай, в заднице поковыряйся, ага, а потом этими же руками за еду! – И я схлопотал дополнительного леща. – Гляди, значит. Сейчас с Танькой берёте вон тот короб и дуете в Терем. Я уж всё собрала, пока ты дрых. Накроете стол, и живо, живо, пока горячее. Станете подносить, чтобы тихо и быстро, понял? Не то Ферзь шкуру спустит – это вам не Семён! Увидишь, что надо чего ещё – бегом в кабак, я ещё соберу. Иди уже, горе луковое!
