- Так я хорошенькая? – Ухмыляюсь я.
- Я что, сказал это вслух? – Его брови поднимаются, затем опускаются.
Боже, да это ничем неприкрытый флирт! А я всего лишь полчаса в этой школе.
- А это что? – Задеваю пальцем его запястье.
На пару секунд рукав его джерси приподнялся, и я успела заметить на его коже надписи. Похоже, он сделал их шариковой ручкой.
- Ничего. – Микке быстро натягивает рукав обратно.
- Ладно. – Хмыкаю я.
Зато теперь мне известно о нем немного больше: у этого парня плохая память, раз он пишет на собственных руках.
Несколько уроков пролетает незаметно. Я почти ориентируюсь в старинном здании школы: сверяюсь со списком из расписания, нахожу кабинет, жадно слушаю лекции, делаю заметки в телефоне. Мы больше не встречаемся ни с Миккой, ни с Бьорном, но все ребята, которые попадаются мне на занятиях, кажутся доброжелательными. С некоторыми мы даже находим общий язык.
На уроке спорта и здоровья мне приходится бегать в носках – нет с собой кроссовок. Из всей толпы девчонок я выхватываю сочувственный взгляд цыганки: ей тоже не по нраву все эти упражнения с мячом, прыжки, толчки и приседания. У нее хмурый вид, и она, кажется, мечтает только об одном – сбежать отсюда подальше.
В соседнем зале слышатся громкие голоса парней: идет тренировка по гандболу. Я задерживаюсь, пока девушки идут в душевую, и смотрю через щелку в двери на игру. На самом деле, просто стесняюсь идти в душевую со всеми. У меня нескладная фигура, тощая, угловатая – и если уж они смеялись над моей одеждой, то что будет тут?
Мое подглядывание прерывает преподаватель по спорту:
- Иди, сполоснись, Нея. – Она вручает мне чистое полотенце, упакованное в полиэтилен.
- Благодарю.
Избавив полотенце от пленки, я прижимаю его к груди и плетусь в раздевалку. У мужской и женской общий холл, хорошо хоть сами раздевалки и душевые раздельные. Раздевшись и войдя в помещение душевой я не без удовольствия обнаруживаю перегородки между смесителями. Занимаю свободную кабинку, включаю воду и вижу, как мимо, вытираясь, проходит та самая Лена: похоже, ее совершенно не заботит собственная нагота, и даже наоборот – она плавно покачивает бедрами, демонстрируя завистницам идеальную фигуру.
Ее подружки выходят следом, и до меня доносится противное хихиканье. Вскоре я замечаю, что осталась в душевой одна. Выдыхаю с облегчением: все-таки, я не из тех, кто рад повышенному вниманию посторонних.
Быстро сполоснувшись, вытираюсь и выхожу в раздевалку. Пол влажный, скользкий, а у меня нет даже тапочек. Двигаюсь осторожно. В раздевалке уже никого нет. Хорошо, что спорт был последним уроком – не нужно никуда торопиться.
Я подхожу к шкафчику и застываю в изумлении. Моей одежды нет!
Но ведь я оставляла ее здесь? Да, точно здесь, в этом шкафчике!
Но в нем пусто.
Я обхожу всю раздевалку, открываю все ящики и шкафчики поочередно, но все они пусты.
Меня берет отчаянная злость. Будь они неладны, эти тупые курицы! Дайте мне только до них добраться, и я выдерну все их блондинистые перья!
Подобравшись на цыпочках к двери, я выглядываю в узкий холл. Пусто. Зато на глаза попадается висящий у выхода халат – то, что нужно, чтобы добраться, хотя бы, до тренерской и пожаловаться преподавателю на воришек.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что в холле никого нет, я прижимаю полотенце к груди: его хватает ровно на то, чтобы прикрыть все самое ценное – грудь и то, что ниже, а затем делаю отчаянный рывок – выбегаю и торопливо крадусь к вешалке.
В ту же секунду перед глазами что-то мелькает, и на моем пути вырастает мужская фигура. Мгновение уходит у меня на то, чтобы разглядеть светлые волосы, голубые глаза и понять, что это Хельвикинг, или как его там, и еще одно, чтобы осознать: если не остановлюсь, то врежусь прямо в него!
Ой-ей-ей-ей!
Видит Бог, я подаюсь назад и торможу (отчаянно торможу), но предательские пятки катятся все дальше и дальше по керамической плитке и буквально вносят меня в объятия этого великана. Мгновение, и вот я врезаюсь в его могучую грудь – мокрая, голая и смятенная!
На заметку: если Лена Сандберг хотела, чтобы ее парень больше не пялился на меня, то ей определенно стоило бы пересмотреть свою стратегию.
5
- Ой!
От столкновения с его телом, меня отбрасывает назад, но надо отдать парню должное – Хельвин реагирует мгновенно. Подхватывает за талию и тут же возвращает меня обратно – к своей груди. Раз, и крепко прижимает к себе.
Я замираю, и мы в смятении смотрим друг на друга.
Он дышит часто, а у меня не получается сделать и вдоха, но не потому, что руки Бьорна держат меня слишком крепко: просто весь воздух моментально будто покидает помещение, и в нем остаемся только мы.
Надо же… Я не знала, что его глаза вблизи еще ярче.
Они похожи на лазурь, растекшуюся под тонкой корочкой прозрачного льда.
Раньше голубые глаза казались мне мутными, неживыми, но эти… они - сама жизнь. Кажется, что через них на тебя смотрит душа, и она совсем не похожа на ту оболочку из высокомерия, в которую завернут сам Хельвин. В ней гораздо больше огня, чем колючего холода.
Короткое мгновение будто застывает в вечности, пока я разглядываю его светлые ресницы, широкие брови, его прямой, но не узкий нос, и красивые, полные губы. Даже успеваю подумать о том, что спустя годы этому здоровяку пойдет борода. И сглатываю, ощутив его свежее, мятное дыхание.
Но тут он вдруг моргает, и магия рассеивается.
Пропустив сразу несколько ударов, мое сердце резво заводится и начинает отчаянно колотить в грудь изнутри. Теперь я чувствую и горячую руку парня на своей спине и жар, идущий от его тела.
Мне хочется отстраниться, потому что это прикосновение обжигает. Но Хельвин держит так крепко, что, похоже, будто ему это нравится, и он не собирается меня отпускать.
- Прости. – Я пытаюсь подхватить полотенце, которое опустилось достаточно низко, чтобы приоткрыть взору округлые полушария груди, но не могу протиснуть между нами даже руку, чтобы это сделать.
Глаза парня медленно сужаются и вдруг распахиваются шире. А затем уголки его губ ползут вверх в насмешливой ухмылке.
- А ты шустрая. – Усмехается он мне в лицо. Его голос стелется низким бархатом, от которого у меня немедленно слабеют ноги. - Обычно у меня уходит несколько дней на то, чтобы уговорить девушку раздеться!
Я вспыхиваю от возмущения.
Да как он смеет!
И вообще, если кто-то сейчас войдет и застанет нас двоих в этом недвусмысленном объятии, (а мою задницу во всей красе), то будет еще неприятнее, чем просто выслушивать от него эти пошлости.
