Уставший после тяжелой экспертизы, я только собрался уходить, как зазвонил телефон. Одна дама обвинила своего дантиста в том, что он испортил ей зубы. Накануне я изучил двести страниц этого дела. Действительно, было в чем обвинить.
Стоматолог принял решение коронировать бо́льшую часть зубов пациентки; некоторые из них в такой процедуре явно не нуждались. В ходе операции он постарался умертвить зубы, то есть удалить нервы и сосуды, для чего зубной канал сначала вскрывают, а затем закрывают специальной пастой. Врач поставил коронки, к радости своей клиентки, которая вышла из его кабинета с великолепными зубами, белыми и ровными, как у кинозвезд.
Через некоторое время после окончания лечения у пациентки ужасно заболели зубы. В связи с экстренностью ситуации ее проконсультировал другой дантист и обнаружил абсцессы в верхней части каждого зуба, которые лечил его коллега.
Полная реставрация потребовала больших усилий от нового дантиста и хирурга-стоматолога, которым пришлось оперировать образовавшиеся кисты. Всего впустую было потрачено девять месяцев жизни пациентки, не говоря уже о сорока пяти тысячах евро, которые она заплатила. После попытки переговоров со страховщиком стоматолога дело было передано в суд, который назначил на дело меня. Я должен был выяснить, соответствовала ли оказанная стоматологическая помощь установленным стандартам.
Поэтому в тот сентябрьский четверг я вызвал всех к двум часам дня: заявительницу с ее адвокатом, дантиста-халтурщика, его адвоката и медицинского специалиста страховой компании. Встреча проходила в нашей переговорной, организованной так, чтобы каждый мог разложить документы на столе и с удобством вести запись. Поскольку оспариваемые медицинские услуги были переделаны вторым стоматологом, простой осмотр пациентки не показал бы, какие ошибки были допущены при лечении.
И мне пришлось прочитать все двести страниц дела, чтобы зуб за зубом изучить оказанные услуги.
Принимая во внимание, что зубы мудрости у заявительницы были удалены в подростковом возрасте, оставалось изучить двадцать восемь зубов, но я предполагал, что встреча все равно затянется…
Я отметил состояние каждого зуба до лечения, изучил рентгеновские снимки до и после. Затем попросил врача описать его действия. Понятное дело, каждый раз, когда я обнаруживал техническую ошибку, медицинский специалист страховой компании находил возражения. Наконец, около семи часов вечера я смог устно изложить предварительные выводы: дантист-халтурщик действительно несет ответственность за эту катастрофу. На этих сильных словах мы расстались.
И вот я, оставшись один на один с грудой документов, с трудом решаюсь отложить написание заключения до следующего дня. Потому что все-таки легче составлять его по горячим следам, даже если во время встречи и велись заметки. Именно этот момент выбирает телефон, чтобы зазвонить. Вызывают с коммутатора больницы.
– Доктор Сапанэ, вам звонок из жандармерии Сожона.
– Спасибо, я приму.
Мне по меньшей мере любопытно. Жандармы впервые звонят мне через коммутатор. Обычно – секретарю или напрямую на мой мобильный.
– Здравствуйте, доктор, это территориальная бригада Сожона. Мы говорили с опергруппой, они сказали позвонить вам. Нам нужно отправить вам тело на наружный осмотр и еще на вскрытие, наверное, и, если можно, до выходных.
– Здравствуйте. Скажем так, это несколько неординарный способ вести дела. Вы должны направить заявку моему секретарю, а уж он позаботится обо всем остальном.
– Дело в том, что и ситуация неординарная.
– Да? В каком смысле?
– Погибшая – женщина шестидесяти пяти лет, находившаяся в состоянии депрессии на фоне семейного спора из-за наследства недавно скончавшегося мужа. У нас есть сомнения относительно причин ее смерти.
– Почему?
– Мы как раз и хотим передать вам тело, чтобы разобраться. Но не знаем как.
– Оно в виде мелких кусочков?
– Нет-нет, целое. В морозильной камере…
Судмедэксперты привычны к неожиданностям, однако в этот раз я почти потерял дар речи. Но ненадолго:
– И вы сейчас не про морозилку с выдвижными ящиками говорите, да?
Я слышу что-то вроде глухого смеха на другом конце линии. Согласен, острота неважная, но меня оправдывает усталость. Жандарм делает вид, что ничего не произошло, и начинает рассказ о находке. Нотариус, занимавшийся наследством мужа, забеспокоился, не получая от дамы никаких известий. Он уведомил бригаду жандармов, которая обнаружила, что дом пуст, а в почтовом ящике лежит почта за две недели. Патрульные тщательно обыскали дом и даже заглянули во все шкафы, но ничего не нашли. Они вернулись на следующей неделе, снова все обыскали и, проявив добросовестность, открыли небольшую морозильную камеру, стоявшую в подсобном помещении. Действительно, после недавних происшествий с замороженными младенцами бдительность такого рода не повредит. Бинго, дама была в морозилке. Я задаю вопрос собеседнику:
– Вы думаете, это дети сделали?
– Мы не знаем. Прокуратура еще сомневается, сканировать ли тело или вскрывать.
– Ладно, хорошо. Нужно доставить его нам.
– Что от нас требуется?
– Просто привезите морозилку.
– Но она не поместится в штатный транспорт.
