О чем еще с этим недружелюбным великаном разговаривать?
— Тебе сколько лет-то? — звучит неожиданный вопрос.
— Уже все можно, — зачем-то язвлю я.
А самой холодно — пипец. Сижу, растираю предплечья, хоть ты танцуй здесь, чтоб согреться. А такси все "не найдено".
— Ты подумай… Взрослая уже. Как перед мужиками раздеваться, так мозгов хватает, а как одеться по погоде — нет?
На плечи ложится тяжелая теплая ткань. Меня сразу окутывает уже знакомый терпкий запах, такой, очень мужской, взрослый. Не слащавый унисекс какой-нибудь, а тот, что бывает только у таких мужиков до мозга костей. Чем-то похожим пользуется и отец.
Вскидываю глаза вверх и встречаюсь с густыми насупленными бровями. Привет, мохнатые, вы снова чем-то недовольны?
— Объективно говоря, я и не раздевалась, это Пигги…
— А я не про сегодня!
Медведь наклоняется и присаживается рядом со мной на тротуар. Его огромные руки устрашающе складываются на груди. Как завороженная смотрю на перекатывающиеся мышцы, загорелую кожу и татуировку, обвивающую левый бицепс. Рисунок в полумраке не разглядеть, но глаз все равно не оторвать. Какой-то трепет зарождается внутри.
Это голод, однозначно.
Словно в подтверждение, желудок издает утробные звуки, сравнимые разве что с криком Годзиллы, нападающей на город. Медведь рядом хмурится еще больше, оглядывая мою тощую тушку. Скользит по острым коленками и выпирающим ключицам, я ежусь под его пристальным взглядом, и мне вдруг становится очень жарко. Это все его замшевая куртка, точно.
К входу в бар подъезжает новенькая БМВ, телефон Медведя пиликает входящим сообщением. Вот за ним и приехали, чудесно. Смотрю на экран своего Айфона — ничего, пусто, ни одной машины. С ужасом представляю, что придется снять с плеч спасительную куртку и остаться тут в одиночестве дожидаться таксиста-благотворителя, готового в субботу поработать за копейки.
И прежде чем подумать, выкрикиваю:
— Подбросите меня?
Брови в очередной раз сходятся на переносице, темные глаза прожигают насквозь.
— Я же сказал, не интересует, — как для дебилки повторяет он.
— А я уже сказала: я не давалка. Я аниматор! — приподнимаю в руках поросячью голову, как бы в доказательство.
— Аниматоры меня тоже мало интересуют.
— А замерзшие голодные девушки в беде? Хоть до Макдональдса подбросьте, — встаю в полный рост и переминаюсь с ноги на ногу.
Мужчина тяжело выдыхает.
— Ладно, — наконец, говорит он. — Садись.
Радостно подпрыгивая, ныряю в салон тепленькой немецкой тачки. Закидываю свой баул с устрашающей звериной головой на заднее сиденье, сама плюхаюсь рядом. Медведь садится спереди к водителю.
— Спасибо, — дотрагиваюсь до его плеча с благодарностью, тот дёргается, как ужаленный, стукаясь о дверь машины. Ненормальный какой-то, совсем тю-тю. — Я не заразная!
Возмущаюсь и снова начинаю чесаться. Проклятый костюм! Вижу, как в зеркало заднего вида на меня таращится таксист. Ой, да это все поролон, не ссы!
Раздираю теперь уже колени, а желудок тем временем начинает все громче бунтовать. Ещё один странный взгляд в зеркало. Что? Ну, что? Я растущий организм, хоть по мне и не скажешь, мне нужно питаться!
Машина начинает движение, я все яростнее натираю кожу, пытаясь унять зуд. Еложу по сидению, пытаясь жесткой обивкой салона немного помочь себе, и приглушенно шиплю от удовольствия. Машина резко тормозит. Водитель кидает на меня взгляд, потом на Медведя спереди и на ломаном русском выдает: я больных не вожу, выходите!
— Это кто тут больной! — возмущаюсь я.
— Выходите, — громко повторяет он.
Медведь оборачивается на меня, смотрит на пальцы, жадно раздирающие кожу ног и очевидно хочет что-то сказать.
— Это все костюм! — опережаю я его.
— Выходите! — водитель таращится на то, как я до крови разодрала кожу и орет не своим голосом.
Ой, да подумаешь, небольшая царапина! У меня просто ногти острые, понятно?! Даже смешно, ей богу!
Но спустя пару минут мне становится совсем не до смеха, когда я остаюсь стоять посреди незнакомых высоких многоэтажек с поросячьей головой подмышкой и гневно сопящим на ухо Медведем, смотря удаляющейся БМВ вслед.
— Пипец, — заключаю я.
— У меня есть слово покрепче, — ядовито выдает мужчина рядом.
— Ненормальный какой-то! Развелось психов в столице! — возмущаюсь я.
— Ага, развелось, — подтверждает Медведь. — Только все больше ненормальных психичек. Не могла не чесаться до дома?
— Не могла! Вы когда-нибудь танцевали голым в огромном синтетическом костюме свиньи?
От этого вопроса мужчина замирает, его лицо сводит странной судорогой. Ой, кажется, опять что-то не то ляпнула. Смотрю на него с опаской, делаю небольшой шажок назад. И почему мне кажется, что он сейчас меня прирежет тут, прям как самую настоящую свинку?
Оглядываюсь вокруг в поисках путей отступления и тут натыкаюсь взглядом на ярко-желтую вывеску.
— Да! — ору я.
Взвизгиваю, как тот самый поросеночек, и несусь на неоновый свет, оставляя позади неадекватного мужика.
Родимый. Долгожданный. Самый любимый.
Макдональдс.
Мой спаситель.
Глава 7. Картошку фри и мозг, пожалуйста!
Влад
"От добра добра не ищут".
"Лучшее — враг хорошего".
"Не делай добра — не получишь зла".
Что там ещё на эту тему в русском фольклоре есть? Память услужливо подбрасывает варианты, пока я тащусь за полоумной девчонкой, которая вызывает один сплошной стресс.
Ее изящная спина в тоненькой майке сейчас прикрыта моей курткой, да так, что одна задница в коротких шортах торчит. Она быстро перебирает стройными ножками, почти бежит вприпрыжку, раскачивая огромным пакетом и гигантской плюшевой головой свиньи. И, черт возьми, я не в силах оторвать от нее свой взгляд.
Она меня жутко бесит. И дико будоражит. Что за смесь такая гремучая в этой неадекватной? Ее то хочется пожалеть, прижав к своей груди, то сжать пальцы на ее тонкой шее до хруста. Непонятный комок из спутанных чувств крутит где-то в желудке, оседая там, где, казалось, вообще давно глухо. И мне это ни черта не нравится.
Или наоборот.
Ведь тащусь сейчас за этой упругой задницей, жаждущей приключений. Господи, что за представление она устроила в такси… Почему я вообще согласился ее туда посадить после ее вульгарного выступления? Вышел из бара с красной пеленой перед глазами, единственным желанием было вернуться туда, отвесить подзатыльников своим идиотам-дружкам и поставить в угол это чудо с голубыми волосами. Как школьницу, да. Ибо… ну, сколько ей лет вообще? Разве можно таким заниматься в ее возрасте?
