Это письмо впервые было опубликовано посмертно – в 2008 г., в сборнике «Армагеддон в ретроспективе»[32][33]. Поразительно в нем то, что оно (для всех читателей воннегутовской прозы это наверняка очевидно) уже содержит некоторые зачатки стиля Курта Воннегута, особенно стиля «Бойни номер пять», а также элементы того жизненного опыта, который влиял на эти тексты, на их автора и на всю его работу – до самого конца его жизни. Этот стиль неотделим от содержания письма.
Письмо служит отличным подтверждением тезиса Курта насчет того, что стиль вырастает из вашей озабоченности темой. Он не усаживался поразмыслить: «Как бы мне описать это покрасивее?» или «Как бы мне написать это так, чтобы произвести впечатление на будущих читателей?».
Ему было двадцать два. Он писал, чтобы избыть глубинную потребность сообщить родным, что с ним случилось. Он писал, чтобы выразить свое изумление и ошеломление тем, что сам-то он уцелел. А еще, возможно, он писал потому, что осознавал себя как одного из очень немногих уникальных свидетелей исторического катаклизма, имеющего колоссальное политическое и культурное значение, как человека, получившего «прямо-таки удивительный» опыт (так он напишет о нем позже).
Только неподдельный интерес, а не ваши игры с языком, может стать самым важным и привлекательным элементом вашего стиля[34].
~
«Форму определяет функция» – гласит знаменитое изречение архитектора Луиса Салливана.
«Я и в самом деле чувствую, что эволюцию контролирует некий божественный инженер, – скажет Курт Воннегут в сентябре 2005-го во время интервью Джону Стюарту в его “Ежедневном шоу”. – Я не могу отказаться от этой мысли. И этот инженер четко знает, что он (или она) делает, зачем вся эта эволюция и в каком направлении она идет. – Пауза. Стюарт терпеливо ждет продолжения. – Вот почему у нас в мире есть жирафы, и гиппопотамы, и триппер»[35].
Может быть, существование эволюционного плана небесного инженера действительно заметно всякому, как шутливо говорит Курт. Но фантастически разнообразные формы жизни, упомянутые им, заставляют нас подивиться присущей этому инженеру интуиции: форма каждого существа великолепно соответствует его функциям и очень помогает ему выживать. Все это вполне согласуется с тем принципом, который Салливан выразил применительно к архитектуре.
Действуйте так же – пишите в соответствии с вашей целью и задачей.
~
В старших классах Воннегут работал в школьной газете, а потом – в газете колледжа, где учился. Обе были великолепны – во многом благодаря его усилиям. Эта подготовка явно сказалась на стиле его письма домой, которое мы привели выше. По сути, оно стало своего рода репортажем. Он намеревался стать журналистом, взял с собой пишущую машинку в учебно-тренировочный лагерь. Думаю, в каждом из нас есть что-то, что хочет расти в определенном направлении, что-то заранее предопределенное судьбой. Становясь писательницей, я чувствовала именно это. Юный Курт Воннегут-младший наверняка знал, что переживания, о которых идет речь, будут одним из определяющих событий всей его жизни, будут постоянно преследовать его – вопросом, почему он выжил и уцелел, хотя другим это не удалось, и другими вопросами. Об этом, в частности, свидетельствует то самое письмо.
~
Второй совет Воннегута из эссе «Как писать хорошим стилем» таков: «Избегайте многословия». Я не стану (как и он) «многословно распространяться об этом».
Третья рекомендация: «Пишите просто». Некоторые из наиболее глубоких строчек в мировой литературе, подчеркивает он, наиболее просты:
«“Быть или не быть?” – спрашивает шекспировский Гамлет».
Иллюстрация-комикс, сопровождающая в The New York Times это эссе, показывает Шекспира, приставившего палец ко лбу; над головой у него – облачко с мыслями: «Надлежит ли мне воплощать в жизнь свои побуждения или же по-прежнему пребывать в бездействии, а следовательно, прекратить существование?»
«Простота языка, – продолжает Воннегут, – не просто ценится, иногда она священна. Библия открывается словами, которые мог написать смышленый подросток: “В начале сотворил Господь небо и землю”»[36].
