Книга Одержимость - Доминика Магницкая

Мужчина подошел ко мне, обнял меня за плечи и глубоко вдохнул.

— Как же приятно пахнут твои волосы и кожа. Они выглядят так невинно, нетронуто. Это завораживает. Идеально белоснежная кожа без изъянов, которая принадлежит лишь мне…

Он провел ладонью по моей шее, второй рукой потянул за талию и заставил встать. Не успела я опомниться, как он резко приник к моим губам, схватил волосы на затылке и потянул мою голову в сторону. Мужчина обрушился на мой рот яростно и неистово, при этом его руки настолько крепко держали мое тело, что я не могла даже отстраниться.

Я выставила руку вперед и уперлась ему в грудь. Марк остановился и вопросительно посмотрел на меня:

— Что не так?

— Я плохо себя чувствую, давай ляжем спать?

Мужчина пристально посмотрел в мои глаза, и, поскольку я на самом деле чувствовала себя ужасно (но дело было не в физической, а в моральной усталости), он просто кивнул и отпустил меня.

— Пойдем, наша спальня на втором этаже, твои вещи уже там.

Мы поднялись по лестнице и оказались в коридоре. Наша спальня находилась в центре. К ней прилагались еще две двери — одна в гардеробную и вторая в ванну.

— Я хочу принять душ.

Не знаю почему, но сейчас я чувствовала, будто должна оповещать его о любом моем шаге. Будто ждала слов одобрения или же запрещения. Это подавленное состояние проходило только в те моменты, когда я была на репетиции или же рядом с моей сестрой.

Марк просто стоял на месте, засунув руки в карманы и пристально следя за моими действиями.

— И кстати…

Сказала я это, когда я взяла полотенце, пижаму и приоткрыла дверь ванной:

— Завтра я хочу увидеться с сестрой.

Его слов я не услышала, поскольку дверь уже закрылась.

Приятный звук бегущей воды отлично успокаивал нервы, а холодная температура быстро приводила голову в порядок. Я включила максимально прохладную воду и простояла под душем около десяти минут, в принципе не двигаясь с места. В голове крутились слова Артема.

Я не выгляжу счастливой. Я не чувствую себя таковой. Я в принципе теперь не уверена, что должна что-то чувствовать. Будто важны только ЕГО мысли и желания.

Я взяла мочалку и стала яростно натирать тело. Вспомнилась фраза Марка о том, как ему нравится моя белоснежная и нетронутая кожа. Я прекрасно знала, на что он намекал. На синяки, которыми он стал зачастую раскрашивать мою кожу, точно как художник дополняет свои творения, на укусы и бордовые кровоподтеки. Его глаза в эти моменты буквально закатывались от наслаждения, в то время как я молчаливо стонала в подушку от боли.

Как же прекрасно было быть его девушкой и как ужасно стать его женой.

Я прекрасно осознавала, что долго так не протяну. Скоро я загнусь и сломаюсь, он меня выбросит на улицу и я уже никогда не смогу выступать, реализовывать себя в театре. Сейчас я просто красивая кукла, на которую он навешает миллион драгоценностей и будет рассказывать нелепые слова о нашей счастливой жизни.

Но мы определенно живем в параллельных Вселенных.

Я выключила воду, вытерлась, подсушила волосы и сразу же натянула пижаму. В моем гардеробе было множество кружевных ночных сорочек, но сейчас мне хотелось надеть что-то максимально отталкивающее и не привлекающее.

Я вышла из ванны и в темноте сначала не сообразила, в какую сторону мне идти. Поморгала несколько раз, разглядела кровать и залезла под одеяло. Марка не было в комнате, и меня мало волновало, куда он ушел.

Лишь бы оставил в покое на еще одну ночь. А на завтра у меня огромные планы, а именно — снова стать Ангелиной Сапфировой, а не Горчаковой.

Перед тем, как уснуть, я нашла свой телефон в сумке и отправила сообщение своему руководителю со словами: «Доброй ночи. Пожалуйста, перенесите репетицию еще на пару дней, я обязательно появлюсь и больше не буду пропадать».

А на следующее утро, стоило мне проснуться, пришло сообщение: «Лин, прости, я понимаю, что с моей стороны это очень некрасиво, но твой муж предельно точно высказался на тему того, что если я позволю тебе выступать, то он уничтожит все то, что я выстраивал десятилетиями. Я слишком хорошо знаю, что Горчаковы пустыми словами не бросаются. Мне искренне жаль, что такое произошло, но ты можешь больше не приходить в наш театр — мне все равно нечего тебе предложить».