Книга Адора - Бертрис Смолл

В Константинополе была уже глубокая ночь, но Иоанн Кантакузин никак не мог уснуть. Невеселые мысли одолевали императора. Его верная жена Зоя умерла недавно при родах, вместе с ней погиб и плод. Злая насмешка судьбы: Зоя могла родить двух сыновей-близнецов, а Иоанну сейчас, после гибели старшего сына, так нужны были наследники.

Эта трагедия ужаснула всех, оставив совершенно равнодушной лишь их дочь Елену. Смерть матери и братьев была ей даже на руку — ведь она и ее муж Иоанн Палеолог заключили союз против Иоанна Кантакузина, а теперь Елена практически становилась императрицей. Как-то раз у нее произошел любопытный разговор с отцом.

— Что ты скажешь, если я еще раз женюсь? — спросил отец.

— Зачем тебе жениться? — По лицу дочери Иоанн видел, как взволновала ее эта как бы невзначай брошенная фраза.

— Как зачем? Чтобы дать империи наследника.

— У меня уже есть сын — Андроник, если он тебя не устраивает, я могу родить тебе еще одного внука. — В голосе Елены явственно послышались гневные нотки. — Кстати, сообщаю, что я опять беременна. Может, тебя устроит в качестве наследника тот, кого я сейчас ношу во чреве?

— Ты говоришь так, будто знаешь, что у тебя будет сын.

— А вот и знаю, отец!

После смерти матери в разговорах с отцом Елена становилась все развязнее. Иоанну порой казалось, что он разговаривает не с любимой дочерью, а с ненавистной Анной Савойской.

— Мой муж, — твердила Елена, — единственный законный правитель Византийской империи, и только его дети могут наследовать императорский престол. Даже Бог против того, чтобы было по-другому. Твой старший сын, отец, погиб, младший ушел в монахи, а двое последних родились мертвыми. Зачем ты споришь с Богом? Он призвал к себе мою мать, потому что не хотел, чтоб у тебя еще были дети!

— Я хочу, чтобы у меня был наследник, способный продолжить мое дело. Ты же, твой муж и ваши дети способны только развалить империю на куски. Вы думаете не о стране, а только о своем собственном благополучии! Пока я не вижу человека, которому мог бы передать бразды правления.

— Оставь их мне и моим детям!

— Лучше уж твоей сестре Феодоре!

Услышав это, Елена вся перекосилась от гнева. Не найдя слов от переполнившего ее возмущения, она выскочила из комнаты и оставила отца одного.

Последнее время Иоанн часто вспоминал Феодору. Они не виделись уже несколько лет, сейчас ей тринадцать. Она опять может помочь Иоанну в достижении поставленной цели. Во-первых, сейчас не помешает поддержка султана Орхана. Во-вторых, можно сделать своим наследником сына Феодоры, надо только, «чтоб он появился, а саму Феодору назначить при нем регентшей, ведь у нее настоящий государственный ум.

Через несколько недель после описанного выше разговора султан Орхан получил письмо из Византии от Иоанна Кантакузина. В этом письме Иоанн просил опровергнуть лживые слухи о том, что Феодора является женой султана только на словах. Орхан хорошо разбирался в политике и сразу понял, что стоит за этой просьбой: Иоанн Кантакузин начинает новый этап борьбы за византийский престол. Орхан никогда не доверял Иоанну и понимал, что, будь у того возможность, Иоанн скорее бы начал войну с Турцией за крепость на полуострове Цемп, которую он сам же и отдал, и никакие отцовские чувства не остановили бы его. Однако Орхану было выгодно поддерживать Иоанна, ибо все смуты и гражданские войны в Византии — на руку Турции.

В своем письме Иоанн еще просил у Орхана военной помощи, обещая хорошо заплатить. Орхану не хотелось призывать к себе Феодору, его чувственные аппетиты удовлетворяли другие, более опытные женщины, но, раз уж события повернулись таким образом, султан решил потратить немного своего драгоценного времени на неопытную девочку. Надо только рассчитать день так, чтоб она смогла забеременеть с первого раза.

В эту же самую ночь, когда Орхан размышлял над письмом Иоанна Кантакузина, Феодора Кантакузин лежала в объятиях принца Мурада. Сегодня у них была замечательная ночь: они признались друг другу в любви. Феодоре казалось, что это самая прекрасная ночь в ее жизни.

Ей никогда еще не было так хорошо и спокойно, ничто не омрачало ее душу, разве только один тревожный вопрос:» Как долго это счастье будет продолжаться?«

— Скажи, а ты хочешь вернуться на родину? — неожиданно спросил Мурад.

— Да, хочу, — тихо ответила Феодора; эта тема была ей неприятна.

— Должно быть, ты хочешь вернуться не как гостья, а как хозяйка?

Феодора вздрогнула и посмотрела в лицо Мураду. Она боялась, что он, по своему обыкновению, опять смеется, но он был серьезен, как никогда.

— Да, именно так! — Глаза Феодоры блестели: Мурад коснулся самого потаенного и самого сильного ее желания.

— А тебе не жалко сестру и ее мужа? Ведь для того, чтобы ты стала властительницей Константинополя, надо уничтожить их.

— Когда я была маленькой, моя сестра очень любила издеваться надо мной. Она говорила, что в то время, как она будет править Константинополем, я буду сидеть третьей женой в гареме у старого турка. Еще тогда я поклялась себе, что вернусь в Константинополь женой завоевателя.

— А что ты скажешь, если этим завоевателем будет мусульманин ?

— Ничего плохого не скажу. Знаешь, мой отец всегда говорил, что у меня мужской ум; так вот, я думаю, что все религиозные различия между людьми условны. Какая разница — мусульманин ты или христианин, если Бог на небе один и судить о тебе он будет не по твоей религии, а по твоим делам.

Мурад рассмеялся:

— Мне странно разговаривать о таких вещах с женщиной, но, если честно, я нахожу твою логику безупречной и не могу с тобой не согласиться.

— Чему ты удивляешься? Я — дочь своего отца, а он не только прекрасный политик, но и просто очень умный человек, — сказала Феодора, в ее голосе слышались и смущение, и гордость.