Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Лежа на спине на неразобранной кровати, я смотрю в потолок и тренируюсь беззвучно произносить слова и одновременно дышать. Обнаруживаю, что если дышать через рот и в то же время шевелить губами, то все равно получается звук, похожий на шепот: шепот глухого человека. Пытаюсь дышать через нос и беззвучно произносить слова. Теперь никаких звуков. Нужно попрактиковаться. Чувствую себя как в детстве, когда пытался одновременно гладить живот и хлопать себя по голове. Я этим чертовски гордился. Мне кажется, я был идиотом. Как и прочие дети-идиоты. Не исключение. Хороший ученик, но никогда не лучший. Второй номер. Третий номер. Не одаренный шахматист. К моей маме в супермаркете никогда не подходил агент по кастингу и не говорил, что я должен сниматься в кино. Ни один взрослый не пытался меня растлить. Лишь одна девочка однажды прислала мне любовную записку, и это тоже была девочка из вторых рядов, не самая красивая, не самая умная — даже не эксцентричная, артистичная, задумчивая Меллифлуа Ванистроски. Нет, влюбленная в меня девочка была ни то ни се. Явно нецелованная. Выглядела неуверенной в себе. Без ярко выраженной индивидуальности. Коричневые волосы. Карие глаза. Белая кожа. Нос не выглядел милым.
Так, я вспоминаю, что надо продолжать тренировку по дыханию носом и беззвучному произнесению слов. В этот раз на выдохе я замечаю, что из ноздрей у меня идет дым. Странно. Смотрю на правую руку и вижу сигарету. Странно. Я не закуривал. У меня не было сигареты. Я бросил курить пять месяцев назад. Странно. Как она оказалась у меня в руке? Должен признать, вкус отличный. Но бросить было так сложно, что я, должно быть, как-то подсознательно снова начал курить. Не помню, чтобы покупал сигареты, закуривал и вдыхал дым. Зависимость — сильная штука. Я сломаю все сигареты и выброшу. Как только докурю эту. Ночь выдалась тяжелая, и мне нужно расслабиться. Теперь полностью осознавая, что держу в руке белого бумажного цилиндрического друга, затягиваю дым в легкие, выдыхаю, смотрю, как он кружевами поднимается к потолку.
Сознательно последнюю сигарету я выкурил 9 августа 1995 года. В день, когда умер Джерри Гарсия. Курильщик. Инфаркт.
Другая последняя сигарета — в Рождество 1995-го (декабрь). Смерть Дина Мартина. Рак легких. Дин Мартин, чье невероятное, разрывающее шаблоны перевоплощение в шедевре Билли Уайлдера «Поцелуй меня, глупенький» всего на каких-то тридцать лет предвосхитило «новаторскую» идею Чарли Кауфмана попросить актера пародировать себя.
Чувствую, как задремываю под нейронные аккорды песни «That’s Amore»[14].
Я в своей квартире, но это больница, но я здесь живу, но здесь все завалено одеждой. Темно. Я что-то пишу. Книгу? Я пишу в предложении слово «беспревратностно». Смотрю на него. Не помню, что оно значит. Пытаюсь разбить на компоненты, чтобы разобраться. Бесп. Реврат. Ност. Но. Это не слова. Ну, «но» — это слово. Однако остальные слова — не слова. Я почти уверен. Входит врач с фотографиями, пришпиленными к пенокартонной доске. На фото — я в профиль с разными носами.
— Вот ваши варианты, — говорит он.
Я изучаю подписанные фото. Курносый. Пуговкой. Римский. Греческий. Афроамериканский. Японский.
— Не знаю, — говорю я. — Мне разве нужен новый нос? Разве афроамериканский нос чем-то отличается от афроафриканского?
Внезапно осознаю — во сне, — что называл актеров из фильма, где снимается моя девушка, афроамериканцами, хотя они все из других стран. Стыд и позор. Она слышала, как я это говорю? Я ужасный расист!
— Зачем мне новый нос? — говорю я. — Разве тогда я не стану фальшивкой?
— Операция уже назначена, — объясняет он. — Если откажетесь, то многих затрудните. Сотрудники уже запланировали время. Носы заказаны. Хоть раз подумайте о других.
Он прав. Нужно подумать о других. Хоть раз.
— А вам самому какой больше нравится? — спрашиваю я.
— Для вас? Фабрей.
Он перебирает фотографии и достает фото меня с носом Нанетт Фабрей.
Мне нравится. Маленький. Милый. Хотя не думаю, что подходит моему лицу.
Врач говорит, что эта процедура может стать первой из множества и со временем всё будет смотреться хорошо, когда я весь преображусь.
— Эм-м…
— Ваше лицо — это лицо, которое вы показываете миру, — говорит он. — Убедитесь, что это правильное лицо.
Я киваю, хотя и не уверен. Он отмечает фотографию с носом Фабрей и отдает ее мужчине в хирургическом костюме и маске.
Я гуляю в лесу. Мое лицо замотано бинтами. Полностью, есть только прорези для глаз. Я размышляю, как теперь буду есть. Или дышать. Поигрываю ключами в кармане. Осознаю, что брелок для ключей — это мой старый нос. Узнаю его на ощупь. Эта маленькая родинка возле ноздри. Думаю, что это очень мило с их стороны — оставить мне сувенир. По тропе мне навстречу бежит собака. Я паникую и напрягаюсь. Это немецкая овчарка. За ней следует женщина на пробежке. Она видит мою панику, но ничего не говорит, даже не улыбается виновато, даже не замечает меня. На самом деле она выглядит взбешенной.
— Б., — говорит она. — Ко мне.
Собаку зовут так же, как и меня. У нас с ней очень редкое имя. Женщина пробегает мимо так, словно меня нет. Ее собака не на поводке, и я уверен, что это незаконно. Она неправа, и я мог бы вызвать полицию, если бы захотел. Правда на моей стороне. А она неправа.
— Спасибо большое, — хлестко говорю я, когда она пробегает мимо. Настолько саркастично, насколько могу. Она даже не оборачивается. Может, она в наушниках? Пытаюсь вспомнить, как она выглядела спереди. Нет. Нет у нее наушников. Она меня слышала и решила проигнорировать.
— Как насчет извинений? Тупая ты пизда, — говорю я, но, вероятно, недостаточно громко, чтобы она услышала. Но очень зло. Чувствую себя невидимым. Надеюсь, она меня не слышала. Ей плевать на меня. Думает, что я непривлекательный, не стою ее флирта или даже обыкновенной вежливости. Я ее ненавижу. И себя — за то, что ненавижу ее. За то, что мне не все равно. За то, что злюсь. Но почему она не может вести себя прилично? Почему люди такие ужасные? Ненавижу людей. Надеюсь, она меня не слышала. Почему я ее не привлекаю? Она должна была проявить сочувствие уже хотя бы из-за забинтованного лица. Все сочувствуют людям с забинтованными лицами; это общественный закон. Она красива, в том особенном смысле, в котором красивы бегуньи — крутые женщины, держат всё под контролем. Этот лифчик для бега, этот топ. Возможно, ее оттолкнула торчащая из-под бинтов длинная седая борода. Быть может, мне стоило самому для начала проявить дружелюбие? Чтобы растопить лед, я мог сказать, что мы с ее собакой — тезки с редким именем. Почему к своей собаке она добра, а ко мне — нет? Я бы легко мог быть ее собакой. Тогда бы она меня любила. Тогда я мог бы ткнуться носом ей в промежность, а она бы просто похихикала и оттолкнула меня. Или позволила бы мне немножко понюхать. Когда ты собака, никто не ругается. Мой новый нос. Нос Нанетт Фабрей. Я думаю о ее вспотевшей от бега промежности и представляю себе ее собаку с носом Нанетт Фабрей. Женщины потеют в промежности гораздо сильнее мужчин; я об этом читал. Обернувшись, вижу, как она бежит по дорожке, смотрю на ее задницу. Мне одиноко. Она меня никогда не полюбит. Я иду дальше. На дерево рядом садится дятел. Останавливаюсь, мы смотрим друг на друга. Я заговариваю с ним детским голосом, которым обычно говорят с детьми и животными:
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
