– Э, морэ[11]… – вяло указали ему. Граф повернулся, увидел Короля. В его узких глазах блеснуло замешательство. На минуту в комнате воцарилась тишина.
– Будь здоров, золотой, – наконец медленно выговорил Граф. – Какими путями здесь? Не ждал увидеть.
– Случайно, – пожал плечами Король. – Васька сказал.
– Н-ну… – Граф запнулся. Поймав удивленный взгляд Короля, опустил глаза. – Отойдем.
Они вышли из комнаты, спустились по лестнице. На дворе уже темнело.
– Белаш товар получил, – сообщил Граф, вертя золотую печатку на пальце. – Спасибо тебе.
– Почему не звонил? – недовольно спросил Король. – Мне дожидаться некогда, я на днях к туркам лечу.
– Не в Москве он. Уж извини, дела. Да ты не беспокойся – все хорошо прошло.
Краем глаза Король заметил Ганку. Она спустилась следом за ними и теперь стояла у порога, зябко кутаясь в потертый мужской пиджак. Граф проследил за его взглядом, чуть заметно усмехнулся:
– Та твоя, рыжая – лучше… Как надоест – подари мне.
– Обойдешься, – нахмурился Король. – Будь здоров.
Лениво взмахнув рукой на прощанье, Граф вернулся в дом. Король двинулся к подворотне. Ганка догнала, пошла рядом. Уже у самого вокзала осторожно тронула его за рукав. Нет, с досадой подумал он, не отвязаться.
– Ну, что ты? Не будем сегодня, ты с пузом.
Пренебрежительный жест.
– В другой раз.
Кривая, недоверчивая усмешка.
– Приезжай летом в Одессу, свидимся.
Ганка покачала головой. Неожиданно заплакала. Король молчал, глядя, как вздрагивают ее худые плечи.
– Иди, – наконец сказал он. – Васька беспокоится.
Опустив голову, Ганка побрела к вокзалу. Король тронулся в другую сторону и лишь у магазина обернулся, чтобы убедиться – ушла ли она. Это его и спасло. Через секунду он уже летел на асфальт, а по двору звонко и часто разносились выстрелы. Автоматически Король насчитал их шесть, лежа за выступом магазинного крыльца и чувствуя, как на голову ему сыплется выбитая из стены кирпичная пыль. Потом наступила тишина.
Асфальт был мокрым после дождя, в бок колола щебенка, но Король лежал не двигаясь. Рядом послышались осторожные шаги. Кто-то подошел вплотную и наклонился. Одним ударом Король сбил этого «кого-то» с ног, и они, сцепившись, покатились по земле.
Схватка была бестолковой: Король почти не отвечал на яростные отбрыкивания и лишь старался не выпустить противника. Это оказалось трудным делом: нападавший был явно моложе и вывертывался из рук, как угорь. В свете фонаря мелькнули испуганные и злые глаза, оскаленные зубы.
– Умарав, джукло[12]…
– Ром[13]?!. – от неожиданности Король ослабил хватку. Мальчишка тут же вырвался, вскочил и метнулся в темноту. За углом фыркнул двигатель, полыхнули по стене желтые всплески фар, взвизгнули шины. Все, подумал Король, садясь на асфальте. Не догнать.
Он ничего не понимал. Кто? Зачем? Что случилось? Не вставая с места, Король перебрал все возможные предположения, прикинул даже самое нелепое – у Ганки появился жених. Но почти на глазах у той же Ганки? Но через пять минут после разговора с Графом? Совершенно сбитый с толку, он поднялся, попытался отряхнуться, но пользы это принесло мало. Саднила содранная кожа на скуле, синяк под глазом стремительно разбухал. Ходить по городу в таком виде показалось Королю дурным тоном. Делать нечего – нужно было отправляться к Петро.
Ресторанчик «Подкова» в привокзальном переулке был маленьким, темноватым и запущенным. Серьезные люди развлекались здесь редко: постоянными посетителями были рыночные торговцы, вокзальная шпана и изредка – ценители цыганского пения. Прежде Король удивлялся – почему так долго не разваливается крошечный ансамбль из пяти цыган, которые почти ничего не зарабатывали своими песнями. Потом он узнал, что через этих артистов проходит активная скупка и перепродажа краденых вещей, поступающих прямо с вокзала. Все это происходило под патронатом Графа, и лучшего заработка цыгане из «Подковы» не искали.
Петро Метелина, скрипача из ресторанного ансамбля, ничем нельзя было удивить. Казалось, он вовсе не заметил ни перепачканной куртки Короля, ни его разбитого лица. Впустив нежданного гостя в артистическую, Петро закрыл дверь и небрежно привалился к ней спиной – невысокий, худощавый, с вьющимися, падающими на плечи волосами. Его взгляд остановился на стене, сбоку от Короля.
– Будь здоров, баро[14], – протяжно сказал он.
– Привет. – Король давно привык к манере цыгана не смотреть в лицо собеседника и не обижался. – Я ненадолго.
Дверь за спиной Петро задрожала: кто-то изо всех сил крутил ветхую ручку. Цыган отпрыгнул, пробурчав ругательство, и в комнату ворвалась его жена – маленькая смазливая плясунья из ансамбля.
– Ты что же запираешься, черт?!. – завопила она. Увидев Короля, всплеснула руками: – Ай, господи! Володенька! Дай поцелую, князь мой алмазный!
Король, усмехнувшись, поднялся, раскрыл объятия – и Роза, болтая ногами, повисла у него на шее.
– Красавец, хороший, брильянтовый… Не был-то как давно! Не стыдно друзей забывать? А на кого похож! На какой помойке валялся, счастье мое? И все равно лучше всех! Все равно – мэ тут камам[15]!
– И я тебя камам. Слезай, супруг обижается. – Король без особой нежности поставил ее на ноги. Роза, ничуть не обидевшись, расхохоталась, лукаво показала язык. Петро, напряженно улыбаясь, смотрел в стену, мял в пальцах сигарету. Наконец не выдержал:
– А ты ведь по делу, баро? Выйдем…
В узеньком коридоре они приткнулись у пожарного щитка, закурили. Под доносящийся из зала гомон гитар Король поведал сегодняшнюю историю, умолчав пока о том, что стрелявший в него парень оказался цыганом. Петро выслушал его серьезно и изумленно.
– Ну-у-у… Не знаю я, дорогой ты мой. Откуда мне-то знать? У тебя дела всякие – большие, маленькие… Мало ли кто обидеться мог?
– Может, ваши? – осторожно подсказал Король. Петро поперхнулся сигаретным дымом, уронил окурок. Косясь в сторону, сбивчиво, сквозь зубы забормотал:
– Н-нет… Нет, нет! Что ты! Клянусь тебе – нет! Я бы знал! Цыгане – никогда! Да бог ты мой, что они – смертники, с тобой связываться? У всех семьи, дети… Никому не надо.
– А Граф? Как думаешь?
Цыган зло выматерился, отвернулся. Долго молчал. Король наблюдал за ним с некоторым сочувствием.
