Едва лишь стих звериный рык, жрец пропел радостно и победно:
— Слава, слава тебе, львиноголовая! Ты приняла нашужертву, приняла наш дар!
Приди же, приди к нам, оставь ненадолго свое подземноецарство! Знаю, диким зверем рыщешь ты по ночам, отгрызаешь головы одинокихпутников, лакомишься ими, хищная, как люди лакомятся шербетом и виноградом. Мы— верные твои слуги, мы принесли тебе сегодня жертву и впредь будем неустаннослужить! Приди, приди же к нам, львиноголовая Ламашту!
Голос жреца затих, и некоторое время в святилище стоялатишина. Наконец он снова ударил в гонг и заговорил:
— Боги, великие боги, Ану, Энлиль и Эйя, боги земли,неба и подземного мира!
Сегодня к вашему стаду прибилась еще одна овца, еще одинновый слуга пришел, чтобы служить вам! Один из древних, верный сын сураев, онхочет предстать сегодня перед вашим лицом!
Златолицые служители жреца подошли к толпе посвященных ивывели из нее за руки смуглого юношу с черными курчавыми волосами. Подойдя калтарю, юноша, повинуясь знаку жреца, опустился на колени.
— Повторяй за мной, ягненок! — произнес жрец тихои непривычно мягко, а затем снова возвысил свой голос:
— Я, сураи, ассириец, потомок древних властителейЗемли...
— Я, сураи, ассириец... — как эхо, повторил юноша.
— Пришел сегодня, чтобы предстать перед алтарем своихотцов...
— Перед алтарем отцов...;:
— Пришел, чтобы служить вам, великие боги, Ану, Энлиль,Эйя, вам, Бел-Энлиль и Бел-Ашур, и тебе, дочь тьмы, ужас преисподней,львиноголовая Ламашту! Мой народ во славе правил Землей, когда не было дажеимен всех других народов, когда только владыка ветра Адад пас свои стада набезлюдных равнинах! Мы, айсоры, сураи, древнее древних, и наше право священно.
Я пришел к алтарю своих предков, чтобы вернуть эту священнуювласть. Примите меня в свое лоно, великие боги Ассирии!
В подземелье раздался вдруг исполинский вздох, и порывхолодного ветра на мгновение погасил все факелы, все светильники. Но тьма недолгоцарила в святилище, снова дымные факелы вспыхнули сами собой. Все было какпрежде, только на позолоченном алтаре не было человеческих голов.
— Боги приняли жертву! — радостно провозгласилжрец. — Теперь ты — один из нас, сын мой!
С этими словами жрец достал из складок своей одежды короткийзолотой нож и провел им по вытянутой вперед руке нового собрата. Капля кровиупала на алтарь, и жрец еще раз ударил в гонг.
Когда томительный звон затих, он провозгласил нараспев:
— Посвящение совершилось!
В унылой задумчивости Надежда пила остывший кофе и тяжеловздыхала. О том, чтобы сегодня работать, не могло быть и речи. Голова гудела,как медный котел, казалось, что вместо волос на голове растут змеи и ящерицы,как у Медузы-Горгоны.
Вчера Надежда так разозлилась на зловредную старуху, котораязаставила ее тащить какие-то глиняные черепки, что, едва дождавшись открытияметро, опрометью выбежала из квартиры матери, чтобы не устроить скандал.Впрочем, тетя Вася и не заметила, надо думать, ее отсутствия. Сразу же поприезде она удалилась в отведенную ей комнату и начала разбирать своидрагоценные глиняные черепки, бормоча при этом какие-то заклинания.
Уже у двери Надежда выразительно покрутила пальцем у виска ипоказала глазами в сторону теткиной комнаты. Мать только тяжело вздохнула.
Хорошее воспитание не позволило им поинтересоваться, закаким чертом тетя Вася притащилась в Санкт-Петербург, который, кстати, онаупорно именовала Ленинградом, и сколько времени собирается здесь провести.
Несколько минут Надежда боролась с упорным желаниемотключить телефон, и как раз в эту минуту он зазвонил.
— Надя, — мать бормотала вполголоса, — еслиты меня хоть немножко любишь, ты приедешь... У меня больше нет сил!
— А что еще она устроила? — нехотяпоинтересовалась Надежда.
— Да ничего особенного. Просто после твоего ухода оназаявила, что это у нас в городе сейчас шесть утра, а у них, в Нукусе, —другой временной пояс, и сейчас там позднее утро.
— Все ясно — девять часов — это у нее позднееутро, — вздохнула Надежда.
— Вот именно. А она, дескать, привыкла вставать рано..,в общем, мы не ложились.
— Так-так, — зловеще вставила Надежда, — асейчас ее нету, что ли?
— Сейчас она в ванной, да и вообще она глуховата,слышит, если громко говорят.
И хочет идти по делам, а как ее одну пустить?
Она же к нашему транспорту не привыкла...
— Господи, да какие у нее там могут быть дела? —не выдержала Надежда. — Ты выяснила, зачем она приперлась?
— Как-то неудобно было спрашивать, — протянуламать, — а она не сказала.
Внутренне Надежда уже смирилась с неизбежным, она поняла,что придется тащиться сегодня к матери и присматривать за тетей Васей. Непонимала она только одного: за какие грехи Бог послал им такое наказание? Ну даладно, Ему там сверху виднее.
Мать была бледная, с синими кругами под глазами — еще бы,после бессонной ночи, а тетя Вася выглядела как обычно. То есть Надежда понятияне имела, как выглядит тетя Вася обычно, но тетка была бодра и язвительна, какночью.
— Ну и порядки у вас в Ленинграде! — вместо приветствиявысказалась тетя Вася. — Второй час уже дня — а по-нашему — пятый, а онисидят себе, прохлаждаются! Ты что, пораньше приехать не могла? У меня делневпроворот!
«А если тебе наши порядки не нравятся, то и сидела бы всвоем Нукусе», — подумала Надежда, но вслух ничего не сказала.
— Тетя Вася, может, вы приляжете? — предложиламать без надежды на успех.
— Я прекрасно выспалась в поезде! — заявиластаруха. — И вообще у меня бессонница, сплю очень мало. — Итак, мыбудем прохлаждаться или займемся наконец делом?
— Так-так, — произнесла Надежда и уселась на диванпоудобнее, — давайте-ка присядем для начала и выясним, что у вас за дела изачем вы вообще приехали в наш славный город Санкт-Петербург, да еще таксрочно, что не смогли даже предупредить о своем приезде?
Мать делала ей за спиной тетя Васи укоризненные знаки, нохарактер у Надежды от природы был твердый, просто вчера ее выбили из колеитяжеленные глиняные таблички и бессонная ночь на вокзале, но теперь онанесколько отошла и решила не давать старухе спуску.
Тетя Вася выпрямилась во весь свой немалый рост, поправилапенсне и стала еще больше похожа на Станиславского. Однако, встретив твердыйНадеждин взгляд, она как-то стушевалась и пробормотала, что она же послалателеграмму заранее, надеясь, что уж за четыре-то дня она дойдет до адресата.Поскольку Надежда с матерью молчали, ожидая продолжения, тетя Вася принесла изсвоей комнаты какие-то бумаги и, время от времени саркастически критикуясовременную молодежь, под каковой она подразумевала всех людей моложесемидесяти лет, начала рассказывать..
