— До сих пор, — продолжала она невозмутимо, — мы говорили о том, чего хотят Митч и Джошуа. А ты, Эмили? Чего хочешь ты?
Чего она хочет? Помимо абсолютно невозможного…
— Я не уверена, — промямлила она. Как ей был ненавистен собственный дрожащий голос и слезы, щипавшие горло! Как бы она хотела обрести твердость, чтобы или добиться своего, или признаться ему во всем и уехать.
После напряженного продолжительного молчания Шанталь медленно произнесла:
— Знаешь, что я подумала? Ты только что потеряла работу и жилье, тебя поселили сюда, фактически не спросив твоего согласия, и тебе кажется, что тебя загоняют в угол. Ты не видишь других вариантов.
О да, Шанталь хорошо объяснила ее ситуацию.
— Тебе нет необходимости принимать решение немедленно. Живи у меня, сколько захочешь… — Она вскинула руку, не давая Эмили возразить. — И если все-таки решишь, что не хочешь работать у Митча — кстати, если он узнает, что я тебе это говорю, он меня со света сживет, — то так тому и быть.
Какое соблазнительное предложение, если бы не…
— Я не могу жить здесь просто так. Мне нужно найти какую-нибудь работу.
— У меня много знакомых. — Шанталь пожала плечами. — Я наведу справки. Наверняка окажется, что кому-нибудь да нужна няня. Только это может оказаться не близко от Пленти. Для тебя это имеет значение?
— Если им непременно нужна няня, управляющая автомобилем…
Ее первая робко шевельнувшаяся надежда пугливо спряталась в норку. Каких родителей устроит няня, не способная отвезти детей в школу, в детсад или в парк, а в случае необходимости быстро доставить к доктору?
— Ты не продала свою машину, — вдруг заявила Шанталь, прищурившись. — Ты разбила ее в Сиднее! Правда? Я сразу узнаю товарищей по несчастью.
— Но ты снова села за руль, — сказала Эмили, вспомнив аварию, в которую однажды попала Шанталь. — Разве тебе было легко?
— Ну, потребовалось применить самовнушение и попрактиковаться. Но страх можно преодолеть. — Шанталь ласково погладила ее по руке — Ничего, пока ты живешь здесь, я подготовлю тебя к гонкам «Формулы-1».
— Но ты на седьмом месяце!
— Квейд это сделает, если я его попрошу, — подмигнула Шанталь. — Если очень попрошу. Он даст тебе порулить своим спортивным автомобилем.
На глаза Эмили в который раз навернулись слезы, теперь застлавшие ей глаза не просто легкой дымкой, а непроницаемым смогом. Эмили вытерла их тыльной стороной ладони, шмыгнула носом и жалобно улыбнулась.
— Спасибо. Не знаю, зачем тебе так хлопотать…
Шанталь пожала плечами.
— Может быть, меня мучает чувство вины.
Чувство вины?
— Я очень хотела вести твое дело и уговорила тебя оспорить завещание твоего деда. Ну, и в итоге ничем тебе не помогла.
— Я сама так решила. Захотела для разнообразия проявить активность. Ты на мое решение никак не повлияла. — Эмили запнулась, вспомнив полные упрека слова Митча на веранде. — Ты думаешь, я легко сдалась? Нужно было подать на апелляцию?
— Ты вправе поступать, как считаешь нужным, — твердо сказала Шанталь.
— Твой брат думает…
— Что он думает? — раздался низкий глубокий голос.
Они обе вздрогнули и обернулись. Митч своим ростом и широкими плечами заполнил весь дверной проем, черный свитер и запорошенный щетиной подбородок придавали ему опасный вид, и Эмили, как всегда при виде него, почувствовала, что безнадежно теряет почву под ногами.
Она похожа на вспугнутую лань. Точь-в-точь такое же выражение было на ее лице, когда она открыла им с Джошуа дверь своего дома в то воскресное утро. Ее светлые волосы струились по плечам, лицо розовело, словно заря, манящие глаза смотрели удивленно и кротко.
И, точь-в-точь как тогда, на Митча нахлынула горячая волна желания.
Черт! Теперь не время вспоминать нежную белую кожу в прорези распахнувшегося халата, очертания полной груди под атласной пижамой, ласкающей ночью ее тело. Следовало сосредоточиться на цели своего посещения. Он оперся рукой о спинку дивана и поцеловал подставленную сестрой щеку.
— Мы тут говорили о наследстве Оуэна, — пояснила Шанталь. — Эмили сказала, ты считаешь, что ей следовало подать на апелляцию.
— Я считаю, ей следовало активнее сражаться за свои права в разных инстанциях. — Он кивнул в сторону кухни. — Ты, наверное, собиралась готовить ужин?
— Нет, его уже приготовила Эмили.
Он устремил на сестру многозначительный взгляд, та понимающе мигнула, беззвучно, одними губами проговорила «хорошо» и поднялась.
— Могу предложить выпить.
— Налей чего-нибудь покрепче.
Шанталь кивнула, включила погромче стереопроигрыватель, чтобы не подслушать ненароком, и оставила их вдвоем. Иногда его младшая сестренка ведет себя разумно. Впрочем…
— Замужество не улучшило ее музыкальных вкусов, — отметил Митч, когда комнату наполнил мурлыкающий подростковый голосок. Он прошел по ковру и значительно приглушил звук, после чего спросил:
— Вам не звонил Боб Фоли?
Для владельца гостиницы «Лайон» визит Митча стал полной неожиданностью, но встретил он его весьма любезно. Сотрудник известной телекомпании, у которого к тому же сестра юрист, заслуживает уважения.
В глазах Эмили сначала промелькнуло удивление, затем догадка.
— А я-то недоумевала, почему он вдруг позвонил.
— Надеюсь, он извинился?
— Теперь мне все понятно, это вы его попросили.
Его вмешательство ее явно не обрадовало. Но Митча это не задело.
— Я просто посоветовал ему больше доверять своему персоналу.
Она тихо вздохнула, и падавшая ей на щеку прядь светлых волос слабо всколыхнулась.
— Он извинился, и довольно мило.
— В отличие от меня?
Черт! Митч провел рукой по волосам. Не успели они поговорить и двух минут, как уже назревает новое столкновение. Он почувствовал, как воздух вокруг загудел от напряжения. Даже не стоило спрашивать, правильно ли она поняла его.
— Вам нет необходимости извиняться, — сказала она, сжимая пустой бокал так, что побелели косточки пальцев. — Я уже говорила, что ничего не было.
— Черт возьми, Эмили! Вы были в моей постели, а я, после того как вас поцеловал, ничего не помню. Если это все, что случилось тогда…
— Это все! — Она с решительным стуком поставила бокал на стол. — Вы тосковали, вы выпили и, да, поцеловали меня, и мы как-то незаметно оказались у вас в постели. Потом вы отключились, вот и все.
Она произнесла это скороговоркой, и лицо ее заалело, стало густо-розовым. В то утро он видел, что все ее тело было такого же насыщенного розового цвета.
