— Я не могу, Люк, — прошептала она. — Я не могу.
Он закрыл глаза, но Эбби успела различить в них вспышку боли. Ей было так жаль его, но ее собственная боль, причиненная им, была слишком сильна.
Не открывая глаз, он обнял ее и снова притянул к себе.
— Я не хотел, чтобы так случилось.
Новая волна боли захлестнула ее. Ну конечно, он предпочел бы, чтобы его обман остался нераскрытым.
— Пожалуйста, Люк, — выдохнула Эбби ему в шею. — Не надо больше ничего говорить.
— Если ты не позволяешь мне сказать, что я чувствую, я могу тебе это только показать.
Люк так быстро опрокинул ее на спину, что она слегка вскрикнула от неожиданности. Он взял ее за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза.
— Я уже сказал тебе, Эбби: ты для меня всё.
Он буквально впечатывал свое тело в ее. Она стонала, отдаваясь ему, принимая его. Она двигалась с ним в одном ритме, будто они танцевали под одну мелодию.
В этом они всегда были честны друг с другом. В этом они друг другу не лгали.
— Люби меня, — шептал Люк, перекатываясь на спину и перетягивая ее за собой. — Люби меня, Эбби. И позволь мне любить тебя.
Эбби стояла над ним на коленях. Потом начала медленно двигаться. Она раскачивала бедрами из стороны в сторону, то танцуя на самом кончике его плоти, то насаживая себя так глубоко, что ей не верилось, что они когда-нибудь смогут разделиться. Он поднял голову к ее груди и поймал губами сосок. Люк ласкал его языком, посасывал и покусывал, пока тот не стал совсем твердым. Но, почувствовав, что вот-вот взорвется внутри нее, Люк крепко взял ее голову руками и ни на миг не отрывал взгляда от ее глаз, а сладкие судороги пробегали по их телам.
На следующее утро Эбби проснулась одна.
Подушка еще пахла Люком, тело еще чувствовало блаженную усталость. Но ее мужа не было с ней.
Чему удивляться? Она хорошо знала, что так и будет. Когда они занимались любовью прошлой ночью, она наполовину поверила, что их брак еще можно спасти. Что, если они могут так много дать друг другу, у них есть шанс.
— Шансов нет, — пробормотала Эбби, отрешенно глядя прямо перед собой. Она схватила подушку и в гневе запустила ею в стену. — Черт возьми, Люк! Вчера вечером меня чуть не убили. Неужели даже это не могло задержать тебя дома на полчаса?
Ладно, может быть, яд предназначался не ей. Но она же чуть не выпила его! Сейчас бы она лежала мертвая! Интересно, тогда бы Люк тоже пошел на работу?
— Хорошо, — заявила она пустой комнате. — По крайней мере, я четко знаю, как обстоят дела.
Она дотянулась до телефона на прикроватном столике. И пусть сейчас воскресное утро, она столько платит своему адвокату, что вправе рассчитывать на его услуги хоть среди ночи.
— Луи?
— Миссис Талбот?
— Да. — Эбби крепко сжала трубку. — Я знаю, что сегодня воскресенье, но я хочу, чтобы вы прямо сейчас отправили моему мужу документы на развод.
— Сегодня? Но...
— Пожалуйста. Сделайте это. Я давала вам адрес его офиса. Он наверняка там.
В этом она была уверена. Люк — настоящий трудоголик. Если бы он вкладывал в брак хоть половину тех сил, какие он вкладывал в работу, она бы сейчас не звонила адвокату.
— Частный посыльный на воскресенье будет стоить очень дорого, — промямлил адвокат.
Да какая разница! Ей нужно было это сделать. Она почувствовала тянущую боль в сердце и начала растирать грудь свободной рукой. Не помогало.
— Это не имеет значения. Я хочу, чтобы вы доставили бумаги моему мужу в течение часа.
— Хорошо, я займусь этим прямо сейчас, но...
— Спасибо.
Эбби дала отбой, но еще несколько долгих минут ее пальцы не выпускали трубку, как будто она собиралась отменить свое распоряжение. Но на самом деле она приняла это решение еще несколько недель назад. И лучше исполнить его прямо сейчас. А потом они с Люком подумают, как им жить дальше. Порознь.
— Что-нибудь есть? — нетерпеливо твердил Люк, стоя за спиной у Берни Берковера. Берни намертво прилип к микроскопу, который стоил не меньше, чем маленький город.
— Да, — Берни оторвался от микроскопа и вернул очки в роговой оправе на свой птичий нос. — Цианид.
— Я знал. — Люк почти рычал. — И я хочу выяснить, кто положил его в бокал.
Люк метался по лаборатории. Берни следил за ним близоруким внимательным взглядом.
— Не могу сказать, агент Талбот. Если это были не вы и не ваша жена, потому что на бокале нет других отпечатков.
— Прекрасно. — Люк навис над Берни и направил на него палец. — Я хочу, чтобы ты обследовал ножку бокала. Его основание. Там могут быть хотя бы фрагменты отпечатков.
Берни смерил его одним из тех снисходительных взглядов, которым смотрят технари на оперативников. Этот взгляд говорил: «Если бы ты был столь же умным, как я, эту работу доверили бы тебе, так что отвали».
— Я уже проверил каждый квадратный дюйм этого бокала, — сказал он веско. — Кроме твоих отпечатков и отпечатков твоей жены, там ничего нет. Все, что я могу, — еще поработать над цианидом, возможно, обнаружатся какие-то особые характеристики, которые смогут помочь нам выйти на источник.
Люк кипел от бешенства. Ночью он обнимал Эбби, любил ее, а сегодня, находясь здесь, ни секунды не мог быть уверен, что она в безопасности.
Сквозь стеклянную стену лаборатории он видел своих коллег, говоривших по телефону, сидящих за компьютерами, — все они работали над срочным заданием.
Все, кроме Люка.
Но как, черт возьми, он мог думать о чем-то, когда его жену пытаются убить!
Зазвонил телефон, Берни протянул руку и взял трубку:
— Берковер.
Пауза.
— Хорошо. Я ему скажу.
Люк поглядел на него. Берни повесил трубку и пожал плечами.
— Директор хочет тебя видеть. Прямо сейчас.
Люк с досадой провел рукой по лицу, потом кивнул и ткнул пальцем в бокал:
— Проверь его еще раз.
И вышел из лаборатории, не дожидаясь, какую колкость соизволит выдать ему Берни. После тишины лаборатории офис обрушился на него шквалом звуков. Клацали клавиатуры компьютеров, звонили телефоны, все разговаривали одновременно, и к этому хору присоединялись вопли закованного в наручники подозреваемого, раздававшиеся снизу. Для мира за стенами это была обыкновенная компания по разработке программного обеспечения. Только несколько людей вне этого здания знали правду.
Люк шел по длинному коридору мимо кабинетов, разделенных стеклянными перегородками, в которых сидели сотрудники. Он знал этот мир. Он был его частью с последнего года колледжа.
