— Бла-бла-бла… как же там? — бормоча, лезу в телефон. — Так призови меня и награди! Твой баловень, обласканный тобою. Ага.
И продолжаю бродить, пока не дохожу до костюмов с прошлогоднего спектакля. Едва достающее до бёдер, облизывающее фигуру, развратное свадебное платье и фата — шик!
Лихая мысль развлечься переодеванием и сделать фотку в сторис приходит раньше, чем здравый смысл подсказывает остановиться.
Я быстро скидываю своё платье, ботинки, вытаскиваю шпильки из пучка и остаюсь в одном белье, по ходу действа проговаривая стих.
— Чёрт! — Опять забываю строчку: — Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх вас, беззащитных, среди этой ночи. — блокирую телефон, проговаривая, только что прочитанное и опять разблокирую, чтобы перепроверить.
И зависаю…
Девчонки строчат в чате “Красотки”, кидают ссылки, и пока я скролю страницы, листаю инсту, проходит вечность. А за это время напрочь забываю причину своего оголения. Хмуро соображаю, что на меня нашло, и только потом вспоминаю, что хотела примерить платье и то, после полученного сообщения от Рони: “сейчас приду”.
Когда за спиной открывается дверь, взгляд ещё прикован к телефону.
— Быстро же ты! — хмыкаю скорости подруги, ведь ещё и минуты не прошло. — Поможешь застегнуть? Тут какой-то хаос из лент и петель. И молния позади. Блин. — скулю с досадой, роняя злосчастное платье. Чертыхаюсь идиотской затее, но наклоняюсь за ним, стоя задницей к двери. — Не запутаться бы в этом разврате. помогай.
Разбираю жемчужинки-ленточки, сую в проём голову и руки. Платье скользит по телу ровно до груди, а потом я в нём застреваю. Оказываюсь в плену узкой ткани, пропахшей не то духами, не то нафталином — не суть важно, главное, что долго я так не протяну.
— Застря-яла, — моё кряхтение уходит в шёлковую трубу.
Благо подруга не из медлительных. Ловко подцепляет подол и тянет вниз. Я всячески помогаю — кручу задом и изгибаюсь в талии, чтобы втиснуться в узкий корсет без лишней расшнуровки.
— Капец, оно тугое, блин! — продолжаю сыпать недовольством. — На кого шили-то? — ворчу как старушка. — У меня и так два икс эс!
Наконец оказываюсь в платье, как положено, и выдыхаю нафталин:
— Жуть! Мне не отмыться от этого! Бурчу как бабка, теперь ещё пахнуть как она буду, — улыбаюсь через плечо собственной глупости. — Спасительница, ты бы не засыпала. Петельки, корсет, молния. И дай фату, — делаю нетерпеливый жест рукой, прося деталь наряда. — Оденусь и сфотаешь ме… — не договариваю. Так и застываю на полуслове.
Что-то не так. Молчание больно тугое. Волнение в груди непривычное. Кожа мурашками покрывается. Запах носа касается и он… не Рони. Смутно знакомые ненавязчивые нотки, и это явно не сладкие духи подруги. А ещё энергетика другая, что ли. Исходящее от человека тепло окутывает и обволакивает, но ни с кем не ассоциируется, кроме…
Жених и невеста
Было дёргаюсь обернуться, но опережая меня, на мои плечи ложатся чьи-то совсем не девичьи руки. Пальцы уверенно сжимают, надавливая на обнаженную кожу.
— Тшш, — тихо шепчет некто, отдалённо знакомыйнезнакомый и медленно тянет за собачку, застёгивая молнию. Костяшка пальца давит на позвоночник. Медленно, прямо дьявольски медленно, но уверенно.
Жар в теле, по коже опять бегут мурашки.
Это что… тот незнакомец?
А вдруг?..
Почему нет?
А вдруг…
Он до сумасшествия спокойно затягивает ленты корсета, завязывает, закрепляет.
— Теперь пофотать? — чуть насмешливо спрашивает, хрипло и как-то пошло.
Терпение заканчивается. Оборачиваюсь, потому что больше меня не удерживают, и чтобы не казаться жалкой и растерянной, старательно делаю вид, что не тронута произошедшим. Я собираюсь прямо сейчас дубасить придурка, решившего поиздеваться, а потом дубасить Роню, что не пришла первой. Решимости хватает ненадолго…
Вместо гордого высокомерия, замираю, как вкопанная.
По моему лицу блуждает внимательный взгляд ярко-зелёных глаз в обрамлении тёмнорусых ресниц. У наглеца светлая щетина, не рыжеватая, как часто бывает у блондинов, а скорее светло-коричневая. И свисающие на одну сторону лба ниже линии скул волнистые, медовые волосы.
Александр!
Причёска идеально-небрежная. Ухмылка загадочная настолько, что заставляет сердечко нестись галопом. И вообще его близость неправильно на меня действует — волнение в душе разыгрывается нешуточное.
От этой ожившей сказки подкашиваются коленки и приходится напомнить себе, что я тоже не промах!
Но внутри всё предательстки вибрирует. Медленно начинаю краснеть, ибо воспоминания некстати таранят мозг: то, как в одних трусиках наклонялась, как вертела задом, втискиваясь в платье.
Горю всё сильнее, дыхание учащается.
Г убы Александра трогает очаровательная усмешка, словно он точно знает, как на меня действует, и знает все мои непристойные мысли о нём. Легко, почти неощутимо касается моей щеки костяшкой пальца. Не то оглаживает, не то стирает невидимую мне пылинку, а в моей голове истерично бьются мысли: “Ну почему так хорош? ПОЧЕМУ, чёрт возьми, с*** п***** н***** б**** гей? А может… нет?”
— Помада, — разбивает в прах хрупкую надежду на невероятное, хоть и шепчет у самых моих губ. Мне бы взрыкнуть, послать, но понимаю, что меня тянет к нему. Меня, как магнитом, притягивают его губы. Очень красивые, идеальные и настолько недоступные, что мои собственные аж сводит. — Слишком вульгарная, — спускает с небес на землю невинной репликой.
Бум! Бум! Бум!
Как воздушные шарики лопаются мои восторги на тему совершенства вог — Бога.
Закипаю.
Вот же падла! Знаток помад, что б его!
— Спасибо за помощь, милый, — выдавливаю улыбочку и протягиваю телефон: —
Держи.
Наклоняюсь за фатой, и плевать на длину платья. А оно такое короткое, что сверкаю труселями. Уж, простите, Александр, считай, подружка… Да и видел обнажённого тела на мне куда больше, чем просто зад!
Убеждаю себя, но во мне закипает женская стервозная натура. Она брызжет ядом, что “стрипух” нас унизил и должен за это расплатиться… кровью!
И даже если в его штанах на мой зад ничего не колышется — моё дело предложить, а на нет и суда нет! И это всё не значит, что ему прощается такая выходка, как подсматривание за МНОЙ! Такое с рук никому не сойдёт! Ему тем более! И мстя моя будет страшной! Чисто женской, коварной и…
Нахлобучиваю на голову фату, щёлкаю заколками, подкрашиваю “вульгарные” губы, а потом, ему назло, уверенно размазываю помаду тыльной стороной ладони, оставляя на коже жирный, алый след.
Со злорадной самоуверенностью ухмыляюсь, глядя в слишком удивлённые и тёмные глаза Александра:
