— Присядем, мой друг, перед дальней дорогой, пусть легким окажется путь, — вещала я, плюхаясь на диван в холле.
— За двадцать лет я так и не понял, что творится в твоей светлой голове.
— Сиди и молись, чтобы все прошло как по маслу, иначе будешь в рабстве не меньше года.
— Молиться, чтобы мы банк удачно ограбили?!
— Только бог нам теперь помощник, — горестно вздохнула я.
— Ты же говорила, что бога нет?
— Ага.
— Идем, актриса ты моя ненаглядная, — Ромка поднял свой зад с моего дивана, мне пришлось последовать его примеру.
Нехотя я натянула толстовку, взяла в руки шапку, пропустила Ромку к лифту и вышла за ним. Я триста раз предлагала ему использовать маски (после марафона фильмов я бы поставила на маски президентов, они смотрелись наиболее удачно), но он предпочитал действовать по-старинке. Ладно хоть не чулки выбрал черные.
Путь до банка прошел в полном молчании, но это только потому, что Ромка часто бывает унылее моей троюродной бабушки, которая приезжает в гости не реже чем раз в два года, а переплюнуть ее сложно, скажу по секрету.
«Он так к делу готовится» — догадалась я и перестала приставать к другу с разговорами. Смотрела в окно и ерзала в нетерпении. Как ни как, а банк нам придется грабить впервые, и я мысленно подгоняла Ромку, который старательно хмурился и изображал из себя шофера мисс Дейзи.
Ромка притормозил прямо около банка под знаком «Остановка запрещена». Я порадовалась, что нужный нам банк находился в самом конце длинной улицы. Народу не так много, как в каком-нибудь центральном банке, соответственно и свидетелей в разы меньше. Собственно, это был частный банк, и, как я слышала, услуги тут стоили прилично, так что популярностью среди простых граждан он не пользовался.
— Готова?
Я решительно кивнула.
— На самом деле самое трудное для тебя – это молчать. Уверена, что справишься?
— Тебе быть моим рабом полгода. Уверен, что справишься? — ядовито поинтересовалась я в ответ.
— Нет, но какой у меня выбор?
— Пойдем уже, занудливый ты мой.
Мы дружно натянули шапки с прорезями для глаз и рта на Ромкиной, и только для глаз на моей. Говорить мне не полагалось, и друг сказал, что мои губки сердечком кто угодно сможет разглядеть и запомнить, так что буду задыхаться в этой чертовой шапке. Не знаю, где их добыл друг, но такое чувство, что шапки были сшиты на заказ: аккуратные швы и вырезы, приличное качество. Я долго приставала к нему с расспросами, где такие шьют, но ответа так и не добилась. На самом деле все, чего я добилась – это угрюмый взгляд и едкий комментарий насчет моего нетрезвого ума.
Ромка протянул мне пистолет, между прочим настоящий, себе взял автомат. Я брезгливо посмотрела на оружие, но все-такие взяла. Никогда не любила пушки, предпочитая пользоваться своим острым умом, но Ромке удалось меня убедить, что светлого ума для нашего плана будет маловато, нужно нечто более материальное и впечатляющее. Чтобы меня уговорить, ему пришлось признать, что сила моего ума в разы превосходит силу ядерной боеголовки изменяемой мощности и повторить это трижды вслух с балкона, только после этого я согласилась взять в руки пистолет.
— Надеюсь, меня в таком прикиде на смех не поднимут, — тяжко вздохнул подельник и сдал назад, предварительно глянув на время. Мы всегда понимали друг друга с полуслова, когда это касалось дела. Едва не сбив охранника, машина врезалась в тяжелые двери. Ромка первым выскочил из минивэна и скрылся за дверью, я полезла следом и на всякий случай навернула бедолаге охраннику по голове стволом пистолета. Сознание он благополучно потерял, я схватила рюкзак и побежала за другом.
— Всем оставаться на своих местах! — вещал он дурным голосом пьяного строителя Бориса в тот момент, когда я оказалась в общем зале. Сама не понимаю, как удержалась от смеха.
Народу в зале было немного: из посетителей я насчитала семь человек. Плюс три девушки – сотрудницы банка. Конверт, согласно нашим непроверенным и весьма ненадежным сведениям должен в данный момент быть у кого-то из этих семерых. Заметив движение, я выстрелила в руку девушки-работника банка, что сидела за столом, пуля прошла в паре сантиметров. Не люблю выскочек, сказали же ей не двигаться, а она своей ручонкой под стол так и лезет. Прыщи бы хоть вылечила, женщина-кошка.
Если до этого момента все взирали на происходящее со смесью недоумения и страха, то теперь все откровенно испугались, и косились больше на меня, нежели на моего друга с автоматом, хотя по нашему нехитрому замыслу пугать должен был именно он. Две бабульки слева дружно заохали и перекрестились. Интересно, они-то что здесь забыли? Происходящее все больше меня забавляло, но времени было маловато.
— Наш банк… — пискнула другая девушка, но Ромка ее перебил:
— Заткнись.
Мы одновременно кивнули друг другу.
— Мы пришли сюда не грабить банк, мы пришли грабить вас, — заявил друг, театрально окинул всех взглядом, а я закатила глаза, пожалев, что не могу отпустить комментарий. И этот человек называл меня актрисой?!
— Парень, лучше тебе взять своего дружка и проваливать отсюда, — услышала я знакомый голос, доносящийся справа. В этот момент я поняла, что все пойдет наперекосяк, потому что голос принадлежал моему папочке. Какого черта он здесь делает? А что, если конверт у него? Об этом если даже думать не хотелось… Сомневаюсь, что Боярышник на столько глуп, чтобы грабить моего отца. Хотя, если учесть, что в данный момент он кормит рыб на дне Глубокого… Надо отдать должное Ромке, растерялся он всего на секунду, по крайней мере дар речи обрел довольно быстро.
— Мой дружок отлично стреляет, на твоем месте я бы сидел молча, — нагло заявил Ромка. Я едва не застонала в голос: как такое можно сказать моему папе?
— Даю тебе последнюю попытку уйти, клоун. Тогда у тебя будет шанс не оказаться за решеткой на всю жизнь. Бери своего дружка и вали.
Похоже, папуля не оценил Ромкин наряд, а соответственно и мое чувство юмора, что было обидно, все таки мы родственники и чувство юмора у нас должно быть хоть каплю похоже. Ромка то ли от волнения, то ли оттого, что решил: гулять так гулять, старательно рыл себе яму все глубже:
— Заткнись, дедуля.
Если бы я могла заплакать, то сделала бы это.
— Да я тебя, щенок… — папа начал медленно вставать с серого диванчика, я подняла руку и выстрелила около него в стену. Друг нервно кашлянул, папа остолбенел. Прав был Ромка, я сумасшедшая: как мне теперь в глаза смотреть любимому родственнику? Но об этом подумаю потом, сейчас надо вытаскивать Ромку отсюда. Папуля переживет, а Ромку я тоже люблю и искренне желаю ему счастливо встретить старость. Выстрел немного притормозил папулю, он сел на свое место и замолк, недовольно сверля нас своими зелеными глазищами. От папы у меня только глаза, и мы ой как умели выразить ими все, что думаем.
